— Теперь ты, Джейк, — бросила Сейди, не глянув на меня.
Поначалу я не понял, потом вспомнил про револьвер. Достал из кармана и наставил на Ковбоя.
— Видишь это, техасец? Он заряжен.
— Вы оба психи. — Теперь он прижимал руку к груди, пачкая майку кровью. Сейди уже спешила к пассажирскому сиденью «студебекера», открыла дверь. Посмотрела на меня поверх капота и нетерпеливо махнула рукой. Я бы никогда не поверил, что могу любить ее больше, но в тот момент признал собственную неправоту.
— Тебе следовало взять деньги или проехать мимо, — посоветовал я. — А теперь давай поглядим, как ты бегаешь. Приступай к показу, а не то я прострелю тебе ногу, и с бегом придется завязать.
— Гребаный ублюдок, — огрызнулся Ковбой.
— Это точно. А ты гребаный вор, в котором сейчас появится дыра от пули. — Я взвел курок. Ковбой-Студебекер не стал проверять, разойдутся ли мои слова с делом. Повернулся и побежал на запад по бульвару Хайнса, втянув голову в плечи, прижимая руку к груди, ругаясь и оставляя за собой кровавый след.
— Не останавливайся, пока не добежишь до Лава, — крикнул я. — Он всего в трех милях! Передай привет президенту!
— В машину, Джейк! Надо убраться отсюда до приезда полиции.
Я скользнул за руль «студебекера», скривился от боли: запротестовало распухшее колено. Обнаружил, что коробка передач механическая, то есть больную левую ногу придется держать на педали сцепления. Отодвинул сиденье на максимальное расстояние, услышал, как захрустел на полу мусор, и тронулся с места.
— Этот нож… неужели?..
— Именно им порезал меня Джонни, да. Шериф Джонс вернул его мне после завершения расследования. Он думал, что нож мой, и по большому счету не ошибся. Только он не из моего дома на аллее Ульев. Я почти уверена, что Джонни привез его из нашего дома в Саванне. С тех пор я всегда ношу его в сумочке. Хотела иметь что-то для самозащиты, на всякий случай… — Ее глаза наполнились слезами. — И это тот самый всякий случай, да? Тот самый классический всякий случай?
— Положи его в сумочку. — Я выжал сцепление, невероятно тугое, сумел переключиться на вторую передачу. В кабине воняло, как в курятнике, который не чистили лет десять.
— Он все перепачкает кровью.
— Все равно убери. Нельзя расхаживать с ножом, особенно в день приезда президента в город. Милая, ты невероятно храбрая.
Она убрала нож и начала вытирать глаза кулаками, словно маленькая девочка, поцарапавшая коленки.
— Который час?
— Без десяти одиннадцать. Кеннеди приземлится в Лав-Филде через сорок минут.
— Все против нас, — вырвалось у нее. — Ведь так?
Я бросил на нее короткий взгляд.
— Теперь ты понимаешь.
Мы уже добрались до Северной Жемчужной улицы, когда двигатель «студебекера» взорвался. Из-под капота повалил пар. Что-то металлическое запрыгало по дороге. Сейди раздраженно вскрикнула, ударила кулаком по бедру, произнесла несколько плохих слов, но я даже ощутил облегчение. По крайней мере отпала необходимость бороться с тугим сцеплением. Я перевел рычаг переключения передач в нейтральное положение и позволил окутанному паром «студеру» докатиться до тротуара. Он остановился напротив выезда из переулка, с надписью на брусчатке «НЕ ЗАГОРАЖИВАТЬ», но это правонарушение казалось сущим пустяком в сравнении с вооруженным нападением и угоном автомобиля.
Я вылез из кабины и захромал к тротуару, на котором уже стояла Сейди.
— Который час? — спросила она.
— Одиннадцать двадцать.
— Сколько нам еще осталось?
— Техасское хранилище школьных учебников на углу Хьюстон-стрит и улицы Вязов. Три мили. Может, больше. — Не успели слова сорваться с моих губ, как мы услышали рев реактивных двигателей. Подняли головы и увидели «Борт номер один», идущий на посадку.
Сейди устало отбросила волосы с лица.
— И что же нам делать?
— Сейчас придется идти.
— Обними меня за плечи. Позволь взять на себя часть твоего веса.
— В этом нет нужды, милая.
Но кварталом позже такая нужда появилась.