— Мне уже досталось, — тихо ответила она.
— Ты спрашиваешь, моя ли это вина?
— Нет, милый. — Она погладила меня по щеке. — Нет.
— Знаешь, может, и моя, во всяком случае, частично. Есть такое понятие — «эффект бабочки»… — Над склоном они летали сотнями, словно живая иллюстрация моих слов.
— Я знаю, о чем ты, — кивнула она. — У Рэя Брэдбери есть об этом рассказ.
— Правда?
— Он называется «И грянул гром». Прекрасный и очень тревожный. Но, Джейк… Джонни рехнулся задолго до того, как ты появился на моем горизонте. Я ушла от него задолго до твоего появления. И если бы не ты, появился бы какой-нибудь другой мужчина. Я уверена, не такой хороший, как ты, но я бы этого не узнала, правда? Время — это дерево с множеством ветвей.
— Что ты хочешь знать об этом парне, Сейди?
— Главным образом, почему ты просто не позвонишь в полицию — анонимно, разумеется — и не сообщишь о нем.
Раздумывая над этим, я сунул в рот травинку. Прежде всего на ум пришли слова де Мореншильдта, сказанные на стоянке у «Монтгомери уорд»: Он самоучка, образования у него нет, но он невероятно хитер и изворотлив.
Де Мореншильдт охарактеризовал его точно. Ли удалось покинуть Россию, когда он устал от тамошних порядков. И ему хватило хитрости и изворотливости, чтобы выйти из Хранилища учебников после того, как он застрелил президента, хотя полиция и секретная служба отреагировали практически мгновенно. Естественно, что отреагировали: многие видели, откуда стреляли.
Ли уже допрашивали под дулом пистолета в комнате отдыха на втором этаже, когда резко ускорившийся кортеж привез умирающего президента в больницу «Паркленд мемориал». Коп, который вел допрос, потом вспоминал, что молодой человек держался уверенно и спокойно. И как только бригадир Рой Трули подтвердил, что Ли здесь работает, коп отпустил Кролика Оззи и поспешил наверх, чтобы найти стрелявшего. Не составляло труда поверить, что поиски Ли могли растянуться на дни и недели, если бы он не столкнулся с патрульным Типпитом.
— Сейди, далласские копы потрясут мир своим непрофессионализмом. Только идиот может надеяться на них. Они, возможно, не отреагируют на анонимный звонок.
— Но почему? Почему они не отреагируют?
— Сейчас — потому что этого парня нет в Техасе и он не собирается возвращаться сюда. Он планирует сбежать на Кубу.
— На Кубу? Почему, во имя Господа, на Кубу?
Я покачал головой:
— Это не имеет значения, потому что у него не получится. Он вернется в Даллас, не собираясь убивать президента. Он же не знает, что Кеннеди приедет в Даллас. Кеннеди сам еще этого не знает, потому что этой поездки пока нет в графике президента.
— Но ты знаешь.
— Да.
— Потому что в том времени, откуда ты пришел, все это есть в учебниках по истории.
— В общих чертах — да. Но я получил более точные сведения от моего друга, который послал меня сюда. Я расскажу тебе эту историю, когда все закончится, но не сейчас. Не буду рассказывать, пока этот зверь с острыми зубами несется на полной скорости. И вот что важно: если копы допросят этого парня до середины ноября, они решат, что он ни в чем не виновен, и он действительно невиновен. — Тень от еще одного огромного облака проплыла над нами, временно понизив температуру воздуха градусов на десять. — Если исходить из того, что мне известно, он мог принять окончательное решение, уже нажимая спусковой крючок.
— Ты говоришь, как будто это уже случилось, — изумилась она.
— В моем мире случилось.
— А чем так важна середина ноября?
— Шестнадцатого «Морнинг ньюс» сообщит Далласу о появлении кортежа Кеннеди на Главной улице. Л… этот парень прочитает статью и осознает, что автомобили проследуют мимо того места, где он работает. Возможно, подумает, что это послание от Бога. Или от призрака Карла Маркса.
— И где он будет работать?
Я вновь покачал головой. Чувствовал, что для нее такая информация опасна. По существу, опасность несла в себе любая информация на эту тему. Однако (я говорил об этом раньше, но готов повторить) возможность поделиться ею — хотя бы частично — приносила безмерное облегчение.
— Если полиция поговорит с ним, возможно, он испугается и не будет ничего делать.
