— Я не готова к такому осмотру. И едва ли буду.
Я всем сердцем надеялся, что она заблуждается. Безумцы этого мира — Джонни Клейтоны, Ли Харви Освальды — не могли победить. Если у Бога не получалось все поправить после того, как они одерживали свои маленькие говняные победы, это делали обычные люди, пытались, во всяком случае. Однако сейчас не стоило проповедовать на сей счет.
— Тебе станет легче, если я скажу, что доктор Эллертон согласился принять участие в шоу?
Она тут же забыла про волосы и уставилась на меня.
— Что?
— Он хочет изобразить зад Берты. — Речь шла о парусиновом творении учащихся с кафедры искусств — танцующей лошади Берте. Она бродила по сцене по ходу нескольких миниатюр, но всеобщее внимание привлекала при исполнении танца — с мотающимся из стороны в сторону хвостом — под песню Джина Отри «Снова в седле». Хвост приводился в движение веревками, за которые дергала задняя половина «Команды Берты». Селян, не отличавшихся утонченным чувством юмора, Берта очень веселила.
Сейди начала смеяться. Я видел, что ей больно, но она не могла остановиться. Откинулась на спинку дивана, прижала ладонь ко лбу, словно чтобы не дать взорваться мозгу.
— Я позволю тебе устроить это шоу только ради того, чтобы увидеть Берту своими глазами. — Тут она уставилась на меня. — Но я посмотрю на нее во время прогона. Ты не затащишь меня на сцену, где все будут таращиться на меня и шептать: «Ох, вы только посмотрите на эту бедную девушку». Это понятно?
— Абсолютно, — ответил я и поцеловал ее. Так разрешилась одна проблема. Следующая заключалась в том, чтобы убедить лучшего пластического хирурга Далласа приехать в Джоди в июльскую жару и попрыгать по сцене, изображая зад парусиновой лошади, весившей тридцать фунтов. Потому что на самом деле я ни о чем его не просил.
Как выяснилось, никакая это не проблема: Эллертон просиял, как ребенок, когда я ввел его в курс дела.
— У меня есть практический опыт. Жена постоянно говорит, что я веду себя как лошадиная жопа.
Последняя по счету проблема возникла совершенно неожиданно. В середине июня, примерно в то время, когда Ли вышвырнули из порта Нового Орлеана за то, что он пытался раздавать прокастровские листовки морякам американского корабля «Оса», Дек пришел в дом Сейди. Поцеловал ее в здоровую щеку (она прятала обезображенную половину лица, если кто-то приходил в гости) и спросил меня, не составлю ли я ему компанию по части холодного пива.
— Иди, — отпустила меня Сейди. — Я справлюсь.
Дек отвез нас в расположенную в девяти милях к западу от города забегаловку «Курица прерий», с кондиционером под жестяной крышей. В середине дня зал пустовал, если не считать двух выпивох, обосновавшихся у стойки. Музыкальный автомат молчал. Дек протянул мне доллар.
— Я плачу, вы приносите. Как вам такая сделка?
Я пошел к стойке и вернулся с двумя стаканами «Бакхорна».
— Если бы я знал, что вы закажете «Баки», сам бы сходил за пивом, — покачал головой Дек. — Черт, это же лошадиная моча.
— А мне нравится, — ответил я. — Кроме того, я думал, что вы предпочитаете пить дома. Вроде бы это ваши слова: «На мой вкус, доля говнюков в местных барах слишком уж велика».
— Я все равно не хочу этого чертова пива. — Теперь, когда мы находились далеко от Сейди, я видел, что он весь кипит. — Чего мне хочется, так это врезать Фреду Миллеру по морде, а потом пнуть Джессику Колтроп в ее узкую и, несомненно, затянутую в кружева жопу.
Я знал и фамилии, и лица, хотя, будучи скромным наемным учителем, не имел чести общаться ни с первым, ни со второй. Миллер и Колтроп составляли две трети совета Денхолмской объединенной средней школы.
— Не останавливайтесь, — предложил я. — Раз уж вы так жаждете крови, расскажите мне, как намерены поступить с Дуайтом Росоном. Разве не он третий?
— Он Ролингс, — ответил Дек, — и к нему у меня претензий нет. Он голосовал за нас.
— Я не понимаю, о чем вы.
— Они не разрешат нам использовать спортивный зал для «Гулянья». Пусть он летом и пустует.
— Вы шутите? — Сейди говорила мне, что в городке есть люди, настроенные к ней враждебно, но я ей не верил. Глуповатый Джейк Эппинг, цепляющийся за научно-фантастические бредни двадцать первого столетия.
