100 историй великой любви - страница 92

Она не убилась насмерть, отделалась всего-навсего ушибами. Однако эта попытка самоубийства была не просто очередной истерикой: она предвещала худшее. Вскоре Зельда стала слышать странные голоса: они нашептывали ей о готовящихся заговорах против ее семьи, о том, что друзья хотят убить ее, мужа, Скотти… Затем голоса запретили ей двигаться, и Фицджеральд, не на шутку встревоженный всеми этими симптомами, решился показать супругу психиатру.

Диагноз был неутешительным – шизофрения. И вместе с неизлечимой болезнью жены, на лечение которой он тратил баснословные суммы, на писателя, как из раскрытого ящика Пандоры, обрушились всевозможные беды. Умерла горячо любимая им мать, перелом ключицы надолго лишил его единственной отдушины – творчества. Его муза была неисцелимой сумасшедшей, а подросшая Скотти не желала ни учиться, ни заниматься чем-либо, кроме танцев и развлечений, не понимала и не любила отца и лишь без конца требовала денег на свои прихоти.

Фицджеральд все больше пил и пытался заводить новые романы, ища утешения и любви у других женщин. Однако его большое романтическое сердце не выдержало такой жизни: в 1940 году у писателя случился обширный инфаркт, которого тот не перенес. Он скончался в возрасте сорока четырех лет – в самом расцвете творческого таланта.

После смерти мужа к голосам, которые не переставали мучить Зельду, добавился и голос Френсиса Скотта. Он разговаривал с женой ласково и нежно… и через восемь лет врачи неожиданно диагностировали у своей пациентки значительные улучшения. Ее даже отпустили из клиники повидаться с родными в Монтгомери. Уезжая от родителей, прощаясь с ними на вокзале, притихшая Зельда внезапно сказала: «Не волнуйся, мама! Я не боюсь умереть. Скотт говорит, это совсем не страшно».

Она вернулась в клинику, а через несколько дней в ней случился пожар. Среди девятерых погибших была и муза писателя – Зельда Фицджеральд…

Замечательная сказка «Три толстяка» вечна, как вечен и образ девочки-куклы – настоящей, живой маленькой артистки и ее механической копии. Однако мало кто знает, что писатель Юрий Олеша, замечательная фантазия которого и вызвала к жизни девочку с загадочным именем Суок, позаимствовал имя своей героини у реальной женщины. Вернее, он воспользовался не именем, а фамилией. Сестер Суок в его жизни на самом деле было трое.

Юрий Олеша

Сестры Лидия, Ольга и Серафима Суок были дочерьми учителя музыки из Одессы Густава Суока. Девушки были на редкость красивы и музыкальны, и трудно сказать, личность которой из них явилась прототипом образа танцующей и поющей куклы. За девушками ухаживали отнюдь не богатые и жадные три толстяка – в поклонниках трио Суок числились исключительно люди творческие: Эдуард Багрицкий, Валентин Катаев и Юрий Олеша. Последний явно отдавал предпочтение младшей, Симочке Суок.

Ей было всего шестнадцать, да и ему немногим больше – двадцать, но ухаживал Олеша серьезно: всегда с цветами, он просиживал под окнами любимой целыми днями, ожидая, когда же за занавеской появится милое большеглазое лицо.

Осада младшей сестры шла по всем правилам, и вскоре Серафима сдалась, стала жить с Юрием гражданским браком. Старшая Суок вышла замуж за Багрицкого, и лишь средняя, Ольга, осталась без мужа и без поклонника – она была влюблена в Юрия, но он выбрал не ее…

Серафима Суок была исключительно хороша собой – поклонников у молодой женщины и после того, как они с Олешей стали жить вместе, не убавлялось. Огромные глаза, роскошные волосы, точеная фигура… Из-за Симы у Олеши даже начались разлады с семьей, но не потому, что его родителям она не нравилась. Просто из-за любимой он отказался возвращаться на родину, в Польшу, потому как Серафима покидать Одессу отказалась наотрез. Олеша разругался с родителями и даже последней их просьбы не выполнил, о чем жалел потом всю оставшуюся жизнь. Родители поручили Юрию ухаживать за могилой его сестры, Ванды, умершей перед самым отъездом, но он, увлеченный Симой, роман с которой был в самом разгаре, на могилу Ванды так и не пошел, а потом просто не смог ее отыскать…