Николай Тихонов
ВАМБЕРИ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ЭТО БЫЛ маленький, хромой еврейский мальчик. Звали его Герман Вамбери. Семья его ютилась в глухом венгерском городке. Вокруг городка лежали болота, а в доме Вамбери во все окна и двери стучала нищета. Чтобы не умереть с голоду, нужно было работать всем - взрослым и малышам. Работу давали окружавшие городок болота. В них водились длинные и тощие пиявки. На этих маленьких чудовищ был большой спрос в те времена. Их ставили больным, и они высасывали больную кровь. Их охотно покупали в аптеках. Они требовались во множестве. Семья Вамбери продавала пиявок и кормилась этим. Каждое утро Вамбери, его братья и сестры собирались у большого стола, на котором копошились груды пиявок. Мальчик отбирал их по длине и толщине, очищал от слизи и купал в свежей воде. Разобрав, выкупав и разложив пиявок по холщовым мешкам, дети мыли руки и шли обедать. Мать подавала большой горшок с горячим, рассыпчатым картофелем.
- А что будет еще, мама? - спрашивали дети.
- Съешьте это, а на второе будет еще картофель, - отвечала мать, - его сегодня много.
Но не всегда она отвечала так. Иногда ни куска хлеба и ни одной картофелины не было в доме.
Заглядывать в кухню было бесполезно. Плита не топилась. Тогда дети бежали из дому на городской пустырь.
Там, на смятой траве среди косых кустов и мусорных куч толпился самый вольный и рваный народ: цыгане с огромными пуговицами, скреплявшими их лохмотья, нищие, безработные, ремесленники и просто бродяги.
Тряпичники продавали свои находки: бутылки, сломанные чашки, лампы, гребенки. Фокусники из прогоревших цирков глотали горящую паклю и ходили колесом.
Цыганки гадали на картах и плясали, звеня широкими поясами из медных колец.
У шарманщиков прыгали на ящиках зеленые попугаи и просили сахару. Дети хохотали и дразнили их. На пустыре было тесно от людей. Босой Вамбери, подпрыгивая со своим костылем, пробирался между ними и просил у этого сброда чего-нибудь поесть. Ему давали со смехом или с издевкой. Ему кидали куски хлеба, остатки колбасы, лепешки.
Раз к нему подошел худой старик-инвалид, седой и одноногий. Они сели на жесткий желтый камень и разговаривали.
Малый и старый были оба в лохмотьях и оба калеки. Их глаза встретились.
- Ну, что? - сказал старик. - Эх, брат, что же ты будешь в жизни делать? Смолоду на одной ноге скачешь. Кем же ты хочешь быть?
- Я часто хожу сюда, - отвечал мальчик, - здесь много людей, и все они говорят по-разному. И многие говорят так, что я их не понимаю. Я хочу знать все языки, я хочу всех понимать, кто бы что ни говорил. Инвалид отодвинулся от него с удивлением. - Хо, хо, клоп, - посмотрите на него: он хочет знать все языки - это недурно. Старик закашлялся и встал, качая головой.
Вечером Вамбери снова мыл пиявок, сжимая их двумя пальцами, и потом сажал их в мешки.
Спали дети на полу в ряд. Под рваным одеялом они скатывались в комок и прижимались друг к другу, чтобы согреться.
Почта каждой ночью кто-нибудь из них просыпался и кричал: - Пиявка! Пиявка!
Все шумели, искали свет - вспыхивал огонь и освещал ногу или руку, на которой примостилась пиявка, удравшая из мешка. Беглянку, а то и трех-четырех сразу ловили и водворяли на место.
...За городком поля стали серыми, гуси не шлепали по лужам, а гоготали у ворот, деревья сделались больными и тонкими - пришла осень.
Вамбери отвели в школу, и он сидел вместе с другими мальчиками и заучивал букву за буквой. На ночь мать клала под его подушку учебники.
- Это нужно, Герман, - говорила она, - чтобы знание само проходило через подушку тебе в голову.
Вамбери учился с таким жаром и радостью, как будто у него было четыре руки, чтобы писать, и две головы, чтобы запоминать.
Но бедность, стучавшая в окна, вошла теперь в дом. Снег лежал на крышах, а в печи не было дров. Мальчик бежал в школу, засунув руки в карманы, грея их горячим картофелем, занятым у соседей.
Сестра Вамбери поступила прислугой к старой чиновнице на другом конце городка.
Мать отвела Вамбери к одной знакомой женщине. Это была портниха. Она должна была выучить его шитью.
