Стивен КИНГ
ТЕКСТОВЫЙ ПРОЦЕССОР БОГОВ
На первый взгляд компьютер напоминал текст-процессор "Ванг": по крайней мере, клавиатура и корпус были от "Ванга". Взглянув же внимательнее, Ричард Хагстром заметил, что корпус расколот надвое (и при этом не очень аккуратно - похоже, пилили ножовкой), чтобы впихнуть слишком большую для него лучевую трубку от "IBM". А вместо гибких машинных дисков этот беспородный уродец комплектовался пластинками, твердыми, как "сорокопятки", которые Ричард слушал в детстве.
- Боже, что это такое? - спросила Лина, увидев как он и Нордхоф перетаскивают машину в кабинет Ричарда. Мистер Нордхоф жил рядом с семьей брата Ричарда - Роджером, Белиндой и их сыном Джонатаном.
- Это Джон сделал, - сказал Ричард. - Мистер Нордхоф говорит, что для меня. Похоже это текст-процессор.
- Он самый, - сказал Нордхоф. Ему перевалило за шестьдесят, и дышал он с трудом. - Джон, бедняга, его так и называл. Может быть, мы его поставим на минуту, мистер Хагстром? Я совсем выдохся.
- Конечно, - сказал Ричард и позвал сына, терзавшего электрогитару в комнате на первом этаже. Отделывя эту комнату, Ричард планировал сделать там гостиную, но сын вскоре превратил ею в зал для репетиций.
- Сет! - крикнул он. - Помоги нам!
Сет продолжал бренчать. Ричард взглянул на Нордхофа и пожал плечами, не в силах скрыть стыд за сына. Нордхоф пожал плечами в ответ: чего, мол, ожидать от детей в наше время. Хотя оба они знали, что Джон, бедный Джон Хагстром, погибший сын его ненормального брата, был другим.
- Спасибо, что помогли мне с этой штукой, - сказал Ричард.
- А куда еще девать время старому человеку? - опять пожал плечами Нордхоф. - Хоть это я могу сделать для Джонни. Знаете, он иногда косил мою лужайку. Я пробовал давать ему денег, но он отказывался. Замечательный парень, - Нордхоф все еще не мог отдышаться. - Можно стакан воды, мистер Хагстром?
Он сам налил воды, когда увидел, что жена даже не встала от кухонного стола, за которым она читала что-то кровожадное в мягкой обложке и ела пирожное.
- Сет, - закричал он снова, - иди сюда и помоги нам!
Сет продолжал извлекать глухие, неправильные аккорды из гитары, деньги за нее Ричард до сих пор выплачивал.
Ричард предложил Нордхофу остаться на ужин, но тот вежливо отказался. Ричард кивнул, снова смутившись, но на этот раз, быть может, немного лучше скрыл свое смущение. "Ты неплохой парень, Ричард, но семейка тебе досталась - не дай бог!" - сказал как-то его друг Берн Эпштейн, и Ричард тогда только покачал головой, испытывая такое же смущение, как сейчас. Он действительно был "неплохим парнем". И тем не менее вот что ему досталось: толстая сварливая жена, уверенная, что все хорошее в жизни прошло мимо нее и что она "поставила не на ту лошадь" (этого она, впрочем, никогда не признавала вслух), и необщительный пятнадцатилетний сын, делающий весьма посредственный успехи в той же школе, где преподавал Ричард. Сын, который днем и ночью, в основном ночью, извлекает из гитары дикие звуки и считает, что в жизни ему этого как-нибудь хватит.
- Как насчет пива? - спросил Ричард. - Ему не хотелось отпускать Нордхофа сразу, потому что он надеялся услышать что-нибудь еще о Джоне.
- Пиво будет в самый раз, - ответил Нордхоф, и Ричард благодарно кивнул.
- Отлично, - сказал он и отправился на кухню за парой бутылок "Бадвайзера".
Кабинетом ему служило стоявшее отдельно от дома маленькое похожее на сарай строение. Как и гостиную, Ричард отделал его сам. Но в отличие от гостиной считал действительно своим. Здесь можно было скрыться от женщины, ставшей ему совершенно чужой, и такого же чужого сына, рожденного Линой.
Лина, разумеется, неодобрительно отнеслась к тому, что у него появился свой угол, но помешать никак не могла, и это стало одной из немногочисленных побед Ричарда. Он сознавал, что в некотором смысле Лина действительно шестнадцать лет назад "поставила не на ту лошадь". Да, тогда оба были уверены, что он вот-вот начнет писать блестящие романы и у них появится "Мерседес". Но единственный опубликованный роман денег не принес, а критики не замедлили отметить, что эпитета "блестящий" он не заслуживает. Лина встала на сторону критиков, и с этого началось их отдаление.
