Юрий Пахомов
СЛУЧАЙ С АКУЛОВЫМ
- Ах ты господи, до чего скверно... Фу, черт! - Акулов с тоской посмотрел на свои желтые ступни, выглядывающие из-под короткого гостиничного одеяла.- Никогда такого не бывало!
В голове пусто, клейкая слюна забивала рот, но не это тяготило что-то другое, внутри. А где именно, не понять. Ныло, будто сидела там проклятая заноза. Акулов пошевелил большими пальцами ног, прислушался к сердцу: сердце стучало ровно. "Поспать надо. Часок придавить, и все будет в лучшем виде".
Но уснуть он так и не смог.
Сквозь задернутую штору в комнату просачивался мутный свет. Сюда, на двенадцатый этаж, звуки долетали искаженными, не поймешь, то ли машина внизу гудит, то ли кран в умывальнике надрывается. Акулов с отвращением оглядел комнату гостиничного номера: дерево, пластик, письменный стол, годный разве что для пацана-первоклассника, тумбочка возле окна, у кровати - вытертый коврик. Холодно и неуютно, как в каюте на плохом пароходе.
"А душ! - Акулов поморщился.- Для баб, что ли, только?"
Он вспомнил, как вчера корчился на дурацком насесте, так и сяк мостился, становился на четвереньки, пытаясь сполоснуться под душем, но ничего у него не вышло, едва сбил мыльную пену, и лег злой, недовольный всем на свете.
Акулов снова взглянул на свои ступни. "Нет, надо вставать". Он посмотрел в окно, там было уныло, по мокрой улице ползали мокрые автомобили, крохотные людишки куда-то суетливо двигались, потом скуки ради пододвинул к себе телефон, набрел первый попавшийся номер и дунул в трубку.
- Вам кого? -спросил мужской голос.
- Роддом!
- Вы ошиблись, это квартира.
- Ну, тогда иди пасись.
- Что, что? - изумленно переспросил голос.
- Через плечо. Пасись, говорю, иди.
- Хулиган!
- Пошел ты... - Акулов швырнул трубку и, не раздеваясь, снова завалился на кровать.
Настроение, вместо того чтобы подняться, наоборот, ухудшилось.
- Да что это со мной? - уже с тревогой пробормотал Акулов.- Заболел, что ли? - И с ожесточением подумал, что хорошо бы действительно заболеть, завалиться в больницу.
Конец навигации, осень - самое хреновое время: развози по точкам картошку, морковку... И качает, и холодно. Да, хорошо бы прихватить что-нибудь легонькое, вроде бронхита. Лежи в палате, почитывай детективчики. Тепло, сухо. И нянечки, и сестрички. Акулов вспомнил свою сочинскую любовь Надюшу, медицинскую сестру, и слабо улыбнулся.
Да, не выдай Надюша такой обидный номер, и от отпуска самое бы приятное впечатление осталось...
Это ж надо! Его, стармеха вспомогательного судна "Бугульма" Федора Акулова, в самый разгар навигации отпустили в отпуск! Причины к тому, конечно, были. Плавал с ним вот уже год вторым механиком Яша Луковец, головастый мужик с дипломом высшей мореходки.
Плавательный стаж у Яши был невелик, но механики, да еще с таким дипломом, были в цене, и начальство метило перевести его на самостоятельную работу. Начальник отделения вспомогательных судов вызвал к себе капитана и предложил:
- Отпусти своего Федора на солнышке погреться. По моим данным, он за последние семь лет в отпуск все зимой ходил. Людей поощрять надо, капитан.
Капитан согласно хмыкнул, понимая, куда клонит начальство.
- Ну а Лукавец пусть месяцок стармехом поплавает, поглядим на него в деле. А то мне в пароходстве уже плешь проели: отдай им Лукавца да отдай. На лесовоз его сватают. Ну, а нам деловой контакт с пароходством терять негоже, как думаешь?
- Дак что здесь рядить, все верно,- согласился капитан.
Когда капитан заикнулся насчет отпуска, Акулов даже обиделся.
- Не подфартил чем, избавиться хотите?! - хмуро спросил он.
- И что за привычка сразу в бутылку лезть? Да другому предложи отпуск в такое время, он бы от радости танцы-манцы устроил. Хулахуп... Или как там? А ты еще кочевряжишься.
И капитан пересказал Федору содержание разговора с начальством.
...А через три дня Федор уже шел, похрустывая галькой, по сочинскому пляжу и радостно улыбался солнцу, встречным лицам и шаловливому теплому морю, которое и за море-то можно было принять с большим допущением. Этакий здоровяк шел, лев курортный, ростом метр восемьдесят два, в салатного цвета распашонке, голубеньких брючках и чешских сандалетах. В руке для солидности - кожаный кофр, а в нем вместо кинокамеры - термос с холодным пивом. Разве не жизнь? И физиономии кругом знакомые. Здесь северодвинцы и архангелогородцы устроились, целое поселение, там кореши из Мурманска, две недели как с Джорджес-банки вернулись... А женского полу - глаза разбегаются!
