— Лина, долго я буду тебя ждать? Завтрак уже остыл.
— Сейчас, мамочка, — отозвалась со двора девочка.
Она разложила под кустом жасмина игрушки и что-то говорила им, то и дело грозя пальчиком.
— Лина! — рассерженно повторила мать, высовываясь в окно.
Взяв в руки одну из кукол, девочка нехотя поплелась в дом.
— Вечно ты заставляешь себя ждать, — недовольно пробурчала мать, в поисках поддержки бросив взгляд на сидевшего за столом отца.
Но тот уткнул свое круглое обрюзгшее лицо в последнюю страницу утренней газеты и даже не пошевельнулся,
— Я совсем не виновата, — пожала плечами девочка, — это он меня задержал.
— Кто задержал? — переспросила мать.
— Кот в сапогах… Он просил, чтобы я не уходила.
— О, господи, что ты такое болтаешь, — в голосе матери вновь прозвучало раздражение, — Ну разве куклы могут говорить?
— Конечно, могут, мамочка.
— Сейчас же перестань нести этот вздор!.. Хоть бы ты сказал ей, Матье.
Отец грузно заворочался в своем кресле и со вздохом отложил газету,
— Ты уже большая девочка, — произнес он назидательно, — и должна сама понимать, что есть, а чего быть не может. Только люди могут говорить… А куклы — всего только куклы.
— А как же в сказках? — возразила девочка. — И в мультфильмах?
— О, господи, — снова не выдержала мать, — Ну, что мне с тобой делать?… Выдумываешь всякую ерунду.
— Это не ерунда, — упрямо сказала девочка.
— Не смей спорить с матерью, — постучал пальцем по столу Матье, применив тот самый аргумент, который обычно пускают в ход, когда исчерпываются логические доводы.
Лина обиженно поджала губы.
Дверь отворилась, без стука вошел сосед Фальк — высокий худой парень в ярко разрисованном мотоциклетном шлеме.
— Еду в город, — сообщил он. — Не нужно ли чего?
Воспользовавшись тем, что взрослые занялись своими делами, девочка неслышно скользнула в соседнюю комнату.
Через минуту оттуда донесся ее взволнованный голосок:
— Помогите, пожалуйста… Она упала… Фальк вопросительно взглянул на Матье. Тот досадливо махнул рукой.
— Не обращай внимания. Все-то она сочиняет. Лина появилась в дверях.
— Ая упала за сервант. Она там плачет. — О, господи, — простонала мать.
— Кто это — Ая? — поинтересовался Фальк.
— Это моя самая-самая любимая кукла, — объяснила девочка. — Пожалуйста, помогите ее достать. Она полезла на сервант и упала. Такая шалунья…
Фальк последовал за девочкой и попытался просунуть руку за шкаф.
— Нет, не могу, — огорчился он. — Слишком далеко лежит.
Он поискал глазами и увидел в углу зонтик.
— Сейчас я подцеплю ее зонтиком…
— Нет! — вскрикнула девочка. — Ей будет больно! Лучше я сама…
— Тебе и вовсе не достать, — пожал плечами Фальк.
Но девочка опустилась на колени и, вытянув ручонку, прижалась всем тельцем к боковой стенке серванта, Она вся напряглась, словно сама хотела протиснуться в узкое пространство между шкафом и стеной. И вдруг ее личико озарилось улыбкой.
Торжествующе она извлекла куклу из-за шкафа и нежно прижала к себе.
— Как же ты смогла? — удивился Фальк.
— Она увидала меня, — хитро ухмыльнулась Лина, — и подвинулась…
— Лина! — послышался голос матери. — Где же ты, в конце концов? Все остыло…
— А почему ты ей придумала такое странное имя? — спросил Фальк, когда они вернулись в столовую.
— Я не придумала, — покачала головой девочка. — Она мне сама сказала.
— Да не слушай ее, — заметил Матье. — Фантазерка она у нас.
— Ну разумеется, Лина, — солидно сказал Фальк, — куклы не могут разговаривать.
Лина презрительно шмыгнула носом,
— Вы все просто не умеете слушать. А со мной они говорят. И куклы, и мои звери…
— Отец, — обеспокоенно заметила мать, — ее надо показать врачу,
— Они говорят, говорят, говорят! — упрямо повторила девочка.
— Садись за стол! — прикрикнула на нее мать. — Надоело слушать твои глупости.
— Большая девочка, — поддакнул отец, — а ни капли здравого смысла…
Проводив Фалька, Матье извлек из кладовки удочки и отправился посидеть часок-другой на свое любимое место к излучине реки. А мать, вооружившись хозяйственной сумкой, пошла в лавку за продуктами.
Лина осталась дома одна со своими куклами…
Утро было жаркое и душное. Ночью прошел короткий ливень, но когда взошло солнце, в небе уже не было ни облачка, и под горячими лучами влажная земля заструилась туманными клубами теплого тяжелого пара.
