Глава 1
Первыми пришли звуки — странные шорохи, вздохи и неприятный режущий слух гул. Затем появился свет, неяркий и размытый, словно туман. Следом пришло ощущение качки. Артём попытался встать, преодолевая жуткую слабость и накативший приступ тошноты. Постепенно мир вокруг замедлял вращение, обретал краски и наполнялся запахами и отчётливыми звуками. Через несколько минут все чувства Артёма пришли к взаимному согласию и, перестав наконец-то ощущать себя ребёнком на карусели, он смог осмотреться.
Он лежал на железной пружинной кровати в довольно большом, чем-то напоминавшем казарму, помещении, явно советского происхождения. Сумеречный свет проникал через линию узких, забранных решётками окон под самым потолком. Грубо окрашенные в неопределённый грязный цвет стены, и неопрятно белёный потолок. Богатство интерьера определялось тремя десятками таких же кроватей, поставленных в три ряда и парой светильников без плафонов, сиротливо торчащих над двумя бронированными дверями в противоположных концах комнаты. Все это обильно украшено вековой паутиной и нецензурной прозой, вперемешку с ещё более пошлыми рисунками, нацарапанными на стенах.
Резкий запах пота и прочих результатов жизнедеятельности человека напомнил о соседях. Две дюжины мужиков бомжеватого вида в хаотическом порядке расположились в комнате и явно изнывали от скуки и безделья.
— Нехорошо. — Пробормотал Артём себе под нос. Он как профессиональный военный понимал, чем может закончиться вынужденное безделье трёх десятков мужиков, запертых в клетке.
Вообще-то, Артём Сергеевич Тропов, 80-ого года рождения, бывший капитан воздушно-десантных войск, а ныне заключённый Љ ..... по статье Љ ..... за убийство вышестоящего начальника, не слишком удивился, обнаружив себя в такой обстановке. Так и должно быть. Смущал лишь новый способ доставки заключённого к месту не столь отдалённому. Последнее, что запомнил Артём, это лекарственный запах аэрозольной струи, попавшей ему в лицо, сразу после военного трибунала.
Артём внимательно осмотрел помещение, отмечая каждую мелочь и особое внимание уделив контингенту камеры. Все мужики, как один имели следы нездорового образа жизни на небритых и помятых лицах. Некоторые из лиц были несколько пообтрёпанней остальных, а текстура и цвет украшений красноречиво сообщало об их недавнем приобретении.
Причину битых физиономий и как следствие порядка в камере, Артём обнаружил секундой позже. Мужик, сидевший у противоположной стены и сквозь хитроватый прищур карих глаз, наблюдавший за действиями Артёма, сидел, словно удав среди бандерлогов. Смуглый брюнет, лет 35-40 с ранними залысинами, худощавого телосложения, в серо-синем спортивном костюме, на первый взгляд обычного обывателя не выглядел опасным. Тем не менее, явно взвинченные отсутствием водки бомжи, старательно обходили взглядами угол незнакомца. Но Артём не был простым обывателем и в незнакомце сразу почувствовал сжатую, словно пружина, силу. Силу бойца.
Скрестив взгляды с незнакомцем, Артём не отвёл глаза, посчитав, что такой человек должен уважать лишь силу противника. Как и он сам. Незнакомец, которого Тропов про себя окрестил Удавом, долго бодаться взглядами не стал. Бодро соскочив с нар, он напрямик направился к койке Артёма, распугав при этом большую половину сокамерников. Артём оценил скорость, с которой мужики уходили с траектории движения Удава, как и пружинистую, почти крадущуюся походку. Для такого мастера рукопашки, как Артём, покалечить бомжей не составляло особого труда, а определённая теснота помещения лишь помогала бы профессиональному бойцу, мешая дилетантам задавить его массой. Но ужас сокамерников и нулевое количество инвалидов, говорил о необычайном качестве исполнения воспитательных работ, проведённых Удавом.
