– Повторяю, Стефани! – сказал Ричард Харрингтон. – Я не хочу, чтобы ты шаталась по лесу одна, без меня или мамы. Понятно?
– Но, па-а-апочка… – начала было Стефани, но сама же оборвала себя, когда отец сложил руки на груди. Затем он начал слегка постукивать по ковру правым носком, и ее сердце сжалось. Ничего не получается, и проявившийся недостаток способностей к… переговорам раздражал ее не меньше, чем тот самый запрет, который она старалась обойти. Ей было двенадцать стандартных лет, она была единственным ребенком в семье, к тому же дочерью. Все это давало ей определенные преимущества, и она отлично научилась вить из отца веревки, едва начав говорить. К сожалению, мать всегда была орешком покрепче… и даже отец был готов самым бессовестным образом оставить надлежащую ему гибкость, коли считал, что это оправданно.
Вот как сейчас.
– Конец обсуждению, – произнес он со зловещим спокойствием. – Если ты не видела здесь гексапум или скальных медведей, это еще не значит, что их здесь нет.
– Но я просидела взаперти всю зиму, и мне нечем было заняться, – заявила она, легко подавив укол совести при мысли о том, что нарочно не упомянула снежные бои, катание на лыжах, санках, рытье в снегу тоннелей и другие развлечения. – Я хочу выбраться отсюда и все посмотреть!
– Я знаю, солнышко, – более нежно произнес ее отец, протягивая руку, чтобы взъерошить ее кудрявые темные волосы. – Но снаружи опасно. Ты же знаешь, это не Мейердал. – Стефани закатила глаза, приняв мученический вид, и он тут же пожалел о том, что не удержался от последнего предложения. – Если ты действительно хочешь чем-то заняться, почему бы тебе днем не съездить в Твин Форкс с мамой?
– Потому что Твин Форкс – это полный нуль, папочка.
В ответе Стефани прозвучало отчаяние, хотя она знала, что это тактическая ошибка. Даже такие исключительные родители, как у нее, начинают упрямиться, если спорить с ними слишком эмоционально, но ведь, в самом деле! Пускай Твин Форкс был самым близким к харрингтоновскому поместью «городом», но в нем было не больше пятидесяти семей, и почти все среди горстки местных детей были полными недоумками. Никого из них не интересовала ксеноботаника или иерархии биосистемы. Более того, они были настолько безмозглыми, что проводили большую часть свободного времени, пытаясь поймать что-нибудь достаточно маленькое, чтобы его можно было держать в качестве домашнего животного, совершенно не задумываясь о том, какой вред могут нанести «любимцам» в процессе, и Стефани не сомневалась, что любая попытка допустить этих тупиц к своим исследованиям довольно быстро привела бы к ссоре, а то и паре фингалов. Если бы папа с мамой не настояли на том, чтобы утащить ее с Мейердала, когда ее только-только приняли в программу «юный лесничий», она бы уже была на своей первой выездной практике. Она не виновата, что этому не суждено сбыться, и самое меньшее, чем они могли бы это компенсировать, это разрешить ей исследовать их собственные земельные угодья!
– Твин Форкс – не полный нуль, – твердо сказал ее отец.
– Нет, нуль, – ответила она, скривив губы, и Ричард Харрингтон сделал глубокий вдох.
– Хорошо, – через мгновение сказал он. – Я знаю, что все твои друзья остались на Мейердале. Знаю, как сильно ты хотела попасть на лесную практику. Но Мейердал был заселен тысячу стандартных лет назад, Стеф, а Сфинкс нет.
– Знаю, пап, – ответила она, стараясь скопировать его спокойный тон. Было ошибкой начинать разговор с «папочки!» Она знала это, и больше никогда не собиралась использовать это слово, но внезапный приказ оставаться дома застал ее врасплох. – Но ведь мой комм всегда при мне. Я в любой момент могу позвать на помощь, а если кто-то попробует меня съесть, я просто залезу на дерево! Обещаю – если кто-то такой встретится мне, я буду сидеть на ветке в пятнадцати метрах над землей и ждать, пока ты или мама не найдете меня по маяку.
– Я знаю, что ты так поступишь… если увидишь его вовремя, – сказал Ричард гораздо более мрачным тоном. – Но Сфинкс не настолько обжит, как Мейердал, и мы еще слишком мало знаем о том, что творится вокруг нас. И
