Ардагаст и его враги

   По роскошным залам дворца парфянских царей в Ктезифоне небрежно расхаживал упитанный человек с пухлым скучающим лицом, в белой шелковой тунике и золотом венке. На пурпуре его тоги выделялся амулет на золотой цепочке: коричневый янтарь с заточенным в нем пауком. Еще недавно вся Эдесса знала этого человека как горшечника Теренция Максима и потешалась над его сходством с Нероном. Потом вдруг почти вся Сирия и Осроена[1] признали в нем чудесно спасшегося Нерона. Горшечник чуть не взял Антиохию, но, разбитый, бежал к парфянам.

   Теперь он жил в свое удовольствие, удивляя Ктезифон изощренным распутством, самоуверенно рассуждал обо всем - политике, искусстве, поэзии - и пугал всех, начиная с царя Артабана. И вельможи, и простолюдины удивлялись, возмущались... но помалкивали. Ибо знали: нет такого злодейства, которое римлянин не присоветует царю царей, почти всегда исполняющему его советы. Такое могущество самозванца одни приписывали чарам явившихся вместе с ним колдунов, другие - золоту иудейских, сирийских и вавилонских торгашей. Что поделать: в трудной войне с братом Пакором Артабану[2] не приходилось пренебрегать союзниками.

   И лишь немногие знали: в тело горшечника вселился дух Нерона - настоящего. Эти немногие принадлежали к двум тайным союзам магов - Братству Солнца и Братству Высшего Света. Первое возглавлял великий солнечный маг Аполлоний из Тианы. Второе, прозванное в народе Братством Тьмы - Менандр Самаритянин, ученик Симона Мага. Но создателем и душой этого братства был Левий бен Гиркан из Пантикапея, благодаря Нерону ставший римским гражданином Клавдием Валентом. Апполоний хотел установить на земле Царство Солнца. Валент - царство избранных (каковыми он и его собратья считали себя).

   Среди остроконечных вершин Антитавра выше всех поднимается одна, которую жители Коммагены зовут горой Нимврода, великана-охотника. Ее венчает еще одна, рукотворная гора - курган из белого камня высотой в сто локтей. Сейчас, в середине апреля, снег все еще покрывает склоны горы, и издали кажется, будто могучий и дерзкий великан грозит небу белым мечом. У подножия кургана восседают на тронах пять каменных колоссов: три бога, богиня и царь. Громадные каменные львы и орлы охраняют их. Такие же колоссы глядят на запад с другой стороны кургана. Рядами стоят каменные стелы. На них - цари в греческих и персидских одеждах, и среди тех - владыка в венце с пятью зубцами, пожимающий руки богам, дабы обрести священную силу, без которой царь - лишь удачливый захватчик власти.

   В это весеннее утро перед курганом стояли четверо. Один - длинноволосый и бородатый, по обычаю философов, в черной с серебром хламиде. Трое остальных - в солдатских плащах и гребенчатых шлемах. Один из них - с седеющими волосами и решительным лицом, имел знаки различия легата, двое, еще очень молодые - центурионов. Эти двое были совершенно несхожи между собой: чернявый красавец с хищным горбатым носом, курчавой бородой и чувственными губами, и белокурый, тщательно выбритый юноша с благородным лицом и мечтательными синими глазами. Однако же они, Эпифан и Каллиник, были родными братьями и потомками изваянных здесь в камне царей. А с недавних пор - римскими гражданами и офицерами Пятнадцатого Аполлонова легиона, командир которого, Валерий Рубрий, стоял сейчас рядом с ними.

   - Вот оно, священное сердце Коммагены, наш Олимп! - вдохновенно произнес белокурый Каллиник. - Вот наши боги: Зевс-Ормазд, Аполлон-Митра, Геракл-Ортагн, Мать-Коммагена. Вот наши царственные предки, а вот могила величайшего из них - Антиоха Эпифана. Поистине, лучше быть первым здесь, чем последним в Риме.

   Чернявый Эпифан ухмыльнулся:

   - Да, только простофиля Тит мог послать нас, царевичей, уговаривать коммагенцев не бунтовать. Нет уж, мы знали, с кем и о чем говорить. Да если бы наш папаша Антиох[3] не струсил и не сдал царство Риму, Коммагена[4] сейчас воевала бы за Нерона, лучшего из императоров!

   - Да, мальчики, в вашем царствишке Запад слился с Востоком, и царь был земным подобием бога, а не первым сенатором, - кивнул Рубрий. - Именно этого хотел Нерон для Империи. И пусть наш друг Валент, если надо, вызовет для этого из Тартара всех демонов!