Последнее милосердие
- Возлюбленный мой, единственный, благословенный! Об одном священном обете молю тебя в последнее дыхание своей жизни...
- Возлюбленная... для тебя ничего и ни о чём не пожалею...
- Тогда всем, что было, есть и будет, заклинаю тебя забыть обо мне... Забыть и не помнить всего, что было с нами, что было у нас...
- Позволь мне оставить хотя бы боль своей клятвы, сохранить горечь слов, связавших мои уста...
- Нет, любимый, не позволю... Забудь обо мне совершенно, так, как если бы меня никогда не было...
Он дал эту клятву, принеся её Земле и Небу, Светилам и безднам, началу времён и безвременью...
И с первой слезой прощания стёр свою память, выжег прошлое, связал тернием сердце, обрубив крылья Любви и Скорби.
Рубцы и незаживающие раны - вот и всё, чем владел, и что берёг больше всего на свете, не понимая значения своих святынь.
"Если бы мне познать тайну стигматов, постичь непостижимую привязанность и нежность к ним! Тогда обрёл бы в душе мир и нашёл покой в своём сердце!"
Но в целом мире не нашлось никого, кто поведал ему о тайне: молчали Земля и Небо, Светила и бездны не нарушали клятвы. Своим чередом шло время, унося дни жизни, ничего не открывая взамен. И всё так же саднили рубцы и не заживали раны.
Тогда воззвал он, без надежды, что кто-нибудь услышит и даст ответ: "Существует ли во Вселенной то единственное, последнее милосердие, что откроет, для чего я пронёс сквозь всю свою жизнь бремя рубцов и незаживающих ран? Или я так и уйду в смертную тень, неведая, за что нёс крест своих страданий?"
Он взывал, но никто не мог ответить ему, потому что сама Вечность была связана великой клятвой, принесённой им в последние мгновения прощания. Ни Жизнь, ни Смерть не посмели сказать ни слова...
Тогда в глубине своего духа он постиг немыслимое и неведомое о том, что правда откроется только тогда, когда он сотворит мир заново.
День за днём, из ничего, из Света и Тьмы, из первозданных вод и безвидного праха земного, он сотворил лицо нового мира, воссоздал, воскресил его из небытия.
И там, в неведомом прошлом, встретил Её...
Обрёл в бесконечной и беспредельной Любви, чтобы больше не забыть, не утратить и не потерять никогда.
Прежде
Прежде, чем ты родишься, посмотри на звёзды, окинь неспешным взглядом Вселенную, вникая в суть игры, которую ведёт Время. Оно зажигает и гасит звёзды, а то бросает их к твоему подножью...
Многие слышали об этом, немногие знают, но ты, ты сумей это увидеть и постичь прежде, чем придёшь на свет. Раньше, много раньше, чем сам выйдешь полюбоваться этими звёздами, или когда станешь странствовать в ночи, не замечая их.
Сумей упредить себя, пока ты не сделал ещё шага, не познал глубинной радости вздоха, не изведал горького счастья слёз.
Успей впитать в себя величие зарождения и неизбежный конец стройных хоров Светил, пока неприкосновенно чист и светел.
Потом, потом, много позже, они раскроются зовами, заговорят языками вечных наречий, которые услышишь только ты, потому что беспредельная Вечность уже связана и обручена с тобой. Не от рождения - прежде, не по праву крови - по силе и тайне запечатлённого в тебе образа.
Придёт час, и ты вместишь, что значит быть прежде, живя как человек и возносясь над бытиём; поймёшь, как ходить по земле, пролетая над звёздами; узнаешь, что означают перемены, когда ты впитываешь артериями Вечность и разливаешь по венам Время.
Одно и другое станет родным, сопряжённым как прежде в одном источнике, в одной точке, для того, чтобы однажды перейти и стать Будущим.
Что должно
Судьба, словно жребий в игре: кости в отметинах, полёт, и паденье... Случившегося, не изменить... Мог ли знать итог изначала? Предугадать, предвидеть, что ждёт за броском?
Кости лягут на бархат стола,
на избитые доски, на прах под ногами;
кости скажут, что ждёт впереди.
Кости станут скелетом,
врастая в тебя - назовутся тобой, откликаясь на имя,
которым ты не был...
Кости станут тщетой, суетой, нищетой...
Разбавляя надежду слезами,
вложат гордость и похоть,
горячечный пыл в самомнение плоти.
Окольцуют годами,
свернут в колесо,
побуждая бежать по пути без возврата
