за давностью лет...
Всё пройдёт, всё минует однажды...
И всё станет неважным,
как старые кости забытой игры...
Сон - Судьба,
только ставшая на самом деле -
тобой или мной...
Воды времени тонут в закате,
свет иссяк - ты на ощупь Судьбу познаёшь...
Все отметены выбиты скорбью,
наполнены кровью,
умыты слезами
от рожденья
до смертного сна...
Всё пройдёт...
всё придёт и уйдёт,
всё, что должно, свершится.
Всё, что должен - свершишь...
Только так будешь ты.
Выше Солнца
Выше Солнца с Луною -
Весы:
на одной стороне - всё время мира;
в чаше другой, все мгновенья твои.
Скажешь:
"Неравная мера,
жизнь невесома, что сон...
Был или не был,
идёшь по земле
или уже сошёл в землю,
ты маловесен, как луч...
Вздрогнет ли чаша весов под тобою?
Время прогнётся под тяжестью дней?"
Память - подруга
укроет, обнимет, простит...
Скроет позор и пустые надежды,
только сама не забудет
ничто...
ни о чём...
Ты принеси ей в пригоршне молитвы,
отзвуков вечного рая - битых осколков души...
Ради того, что прошло
и что было,
сложит из них витражи
усыпальницы лет.
Превознесён мавзолей
в сколах забытого рая;
скажет ли кто:
"Взвешен и найден, что лёгок?"
С Вечностью время твоё,
и выше Солнца - пригоршня молитв!
Вестницы
Три говорят о неизбежном, три указуют перстами, три посылают свой взгляд, предваряя грядущие дни.
Первая смотрит с укором, обидой, нуждой.
Сердце жалеет её и её презирает,
словно свободный - раба...
Что для него рабья доля,
что гнёт непосильный, что боль? -
Басни, дурные наветы...
Следом вторая - с виной,
гневом и гроздьями яда.
Сердце её ненавидит
и алчет её погубить:
в прах сокрушить
и рассеять по ветру,
точно чумное поветрие
сбросить в огонь.
Вестница третья бледна и убога -
крылья сложила, как горб.
Взгляд её серый, потухший, холодный -
остеклянелая смерть.
Сердце пред ней
словно Каина камень,
выпавший с проклятых рук.
Сердце уже не твоё,
а чужое -
чуждое прежней душе.
Сердце твоё отцвело, отвердело -
стало запретным плодом;
сердце привадило змея...
Четвёртая вестница -
кто?..
Что было в нас
Ты помнишь игры нашего лета? Простые и бесхитростные, они переносили нас в запределье, в воображаемые миры, где нас подстерегало неизвестное...
Мы были чисты и наивны, и не знали, что таилось в неведомом; мы не понимали, что тени неверны по своей природе...
Мы искушались, но оставались хранимы, ошибались, но сохраняли свою правоту в главном. Беззаботные, играли тенями мира, как марионетками и оказывались на волосок от гибели, но Свет хранил нас.
Всё было для нас и всё наугад познавалось нами: так день за днём мы проживали вечное лето, по имени Рай.
Нас, беспечных, тени учили срывать время, точно цветы и плести из него венки: сколькими мгновеньями были увенчаны наши головы, и сколько небрежно сорванных веков было брошено вон!
Дети вечного лета, мы придумали, как превращать время в яд и вино, навевающие иллюзии Смерти.
Что Смерть? Сон вне сна, лебединая песня, капель на воде... Раз Смерти нет, то чем и как рассчитать несуществующую её, измерить какими причудами вечного лета? Кругом небосвода, крылом листопада или кружевом льда? Не имеющему подобия - нет измеренья...
"Не было, так будет". И стало...
Мы сами её сочинили,
мы сами её окрылили -
открыли в потёмках себя.
И кончились выдумки -
былью...
Нам больно, с нас хватит...
но сердце невольно:
подрезаны крылья,
что нас уносили с тобой
на закате в рассвет.
Вдвоём -
в бесконечное лето.
В безбрежное, Вечное Лето.
Кто?
Семь небес проливали свет,
семь ветров трубили в трубы,
семь громов прорекали миру,
что семь бескрайних просторов
стали одним Путём.
Кто жил самой Жизнью,
и чьё дыхание становилось
Душой
цветущих долин?
Кто измерил Вечность
руками,
так,
что струился Эфир,
и короны светил
становились земными свечами?
Кто,
ради других,
всё потерял,
и нашёл для них
Всё?
Кто,
уходя безвозвратно -
вернулся,
преображая основы Вселенной?
Кто,
сойдя в незримое,
обрёл в Сердце Своём -
бесконечность,
и в бесконечности каждого,
достойного имени
нового Человека.
Несовпадение
По левую руку - Луна, по правую руку - Солнце, впереди - бегущее по волнам Время: это горизонт грядущего.
Лики светил известны, но как постичь лики Времён? Как разглядеть лица чужих, тех, что скрыты под личинами добра, но на деле сроднившихся с ужасом допотопных масок?
