Говорят, охотничья луна когда-то называлась кровавой, и я знаю, почему. Полная луна прохладной осенней ночью окрашивает алую кровь в черный цвет.
Я все же предпочитаю оттенок крови в лунном мерцании тому, который ей придает яркий свет электрических ламп. Но я отхожу от темы.
Я охотница. Для посвященных — лишь немногих избранных — ягер-зухер. Охочусь на монстров, и если вы думаете, что это эвфемизм для современных серийных убийц, то это не так. Говоря «монстр», я подразумеваю разверзнувшуюся преисподнюю, когти и клыки, вырвавшуюся на свободу сверхъестественную магию. Ту, что всю жизнь будет являться вам в кошмарах. Совсем как мне.
Я специализируюсь на оборотнях. Убила уже, наверное, тысячу, а мне всего двадцать четыре. Печально, но опасность лишиться работы мне никогда не угрожала. И я получила тому очередное подтверждение, когда ранним октябрьским утром мне позвонил Эдвард Манденауэр, мой босс.
— Ли, ты нужна мне здесь.
— Где — здесь? — пробормотала я. Я вовсе не жаворонок. Наверное, оттого, что в основном живу в темное время суток. Волки выходят по ночам, при свете луны. В этом их особенность.
— Я в Кроу-Вэлли, штат Висконсин.
— Название мне ни о чем не говорит.
— Тогда у тебя много общего с остальным населением планеты.
Я села: проснувшаяся, бдительная, насторожившаяся. Фраза Эдварда прозвучала подозрительно похожей на сарказм. А Эдвард никогда не шутит.
— Кто это? — потребовала ответа я.
— Ли. — Манера тягостно вздыхать была так же присуща боссу, как и сильный немецкий акцент. — Да что с тобой такое этим утром?
— Утро же. Разве этого мало?
Я не радовалась каждому новому дню. Моя жизнь была посвящена только одной цели — избавлению планеты от оборотней. Только истребив их всех я смогу забыть, что случилось, и, возможно, простить себя за то, что осталась в живых после смерти всех дорогих сердцу людей.
— Liebchen, — прошептал Манденауэр. — Что мне с тобой делать?
Эдвард спас меня в тот далекий день, полный крови, смерти и отчаяния. Он взял меня к себе, научил охотиться и отпустил применять полученные навыки на практике. Я стала его самым преданным агентом, и только мы с Эдвардом знали, почему.
— Все в порядке, — заверила его я.
Неправда, и, скорее всего, правдой никогда не станет. Но я смирилась. Продолжила жить. Вроде как.
— Ну конечно, — ласково сказал он.
Никто из нас не принял за чистую монету ни мою ложь, ни его с ней согласие. Только так мы оба продолжали оставаться сосредоточенными на том, что важно. Убить их всех.
— Городок находится в северной части штата, — продолжил Эдвард. — Придется тебе долететь до Миннеаполиса, взять напрокат машину и поехать… думаю, на восток.
— Я не поеду в Дерьмовилль, штат Висконсин, Эдвард.
— Кроу-Вэлли.
— Да без разницы. Я еще здесь не закончила.
По просьбе Манденауэра я была на задании в Канаде. Несколько месяцев назад преисподняя разверзлась в захолустном городке под названием Минива. Что-то там с голубой луной и волчьим богом — в подробности я не вдавалась. Мне все равно. Достаточно было того, что оборотни бегут на север и их много.
Но как бы мне ни хотелось, я не могла просто стрелять в каждого встретившегося на пути волка серебром. Даже в Канаде существуют законы о защите природы.
Ягер-зухеры — это государственное секретное подразделение. Нам нравится думать, что наш отдел — что-то вроде спецслужбы по охоте на монстров. Представьте себе «Секретные материалы» против накачанных стероидами сказок братьев Гримм.
В любом случае нам полагалось работать втихую. А куча мертвых волков — животных охраняемых, а кое-где даже считающихся вымирающим видом — вызовет массу вопросов.
У ягер-зухеров и так хватает проблем с отчетами об исчезнувших людях, ранее бывших оборотнями. Грустно, но факт — объяснить пропажу людей легче, чем наличие мертвых животных, но так уж заведено в современном мире.
Моя работа — если бы мне пришлось ее выбирать, что я давно и сделала — заключалась в поимке оборотней в процессе. В процессе превращения. Тогда я была всецело вправе пускать им в головы серебряные пули.
Чертова бюрократия.
