Ларсен — угрюмый, безучастный — неподвижно лежит на узкой койке. Его глаза уставлены в потолок. Койка стоит в тесном помещении бетонированного бункера — тумбочка, шкафчик, небольшой стол. Еще две койки — по стенам. Одна из них пустует, на другой, укрывшись с головой, спит кто-то. Еще один человек сидит за столом и ест прямо из консервной банки. Его руки дрожат.
— Который час? — спрашивает Ларсен.
Человек за столом смотрит на ручные часы:
— Без четверти семь.
— Утра или вечера?
Человек пожимает плечами.
— Не знаю… — Берет складной нож и нарезает мясо в банке ломтиками. — Толстый еще спит… Наверное, утро…
Ларсен садится, опускает ноги на пол. Сидит, глядя перед собой в бетонную стену.
— Голова кружится, — говорит он.
…Ларсен идет по узкому пустому коридору.
Видны какие-то приборы, мигающие лампочки.
Мимо проплывают запертые двери, одна из них открыта настежь, демонстрируя какой-то жилой блок. Валяются растоптанные вещи, коробки, бумаги. Издалека возникает голос из репродуктора: «Освободите подъездные пути! Всем перейти в сектор «А».
Впереди нарастает гул неразборчивых голосов. Ларсен входит в широкий полуосвещенный туннель и идет по узкому металлическому карнизу, огороженному хлипкими перилами. Внизу — прямо на смутно виднеющихся рельсах — шевелятся тени. Стонут, разговаривают, движутся, куда-то.
Внезапно откуда-то раздается громкий щелчок, и голос оператора, искаженный усилением, произносит: «Освободите подъездные пути. Всем перейти в боковой туннель, сектор «А». Немедленно освободите пути».
Пока звучит голос, с противоположного конца карниза доносится быстро приближающийся топот. Появляется группа военных с автоматами наперевес.
— К стене! — рявкает старший.
Ларсен торопливо вжимается в стену. Тяжело дыша, автоматчики проносятся мимо.
…Ларсен входит в тесное помещение, перегороженное шкафами аппаратуры. Откуда-то доносятся возбужденные голоса. Им отвечает усталый однообразный голос:
— Вынужден огорчить вас… Нет. Человек с таким именем у нас не зарегистрирован.
Перед экраном монитора сидит молоденький сержант, чувствуется, что он не в себе.
— Я оставлял запрос… — говорит Ларсен.
Ваш сын не зарегистрирован в бункере, — отвечает сержант.
— Но регистрация еще не закончилась…
— Два часа назад поступили данные по шестому блоку. Это все.
Ларсен поворачивается, чтобы уйти, но останавливается у двери:
— Этого не может быть! Почему меня подобрали, а его нет?
— У меня все сгорели, — глухо отзывается сержант. — Это может быть?
Ларсен входит в большое помещение, заполненное электронной аппаратурой. Перед пультами — два оператора.
— Что наверху? — спрашивает Ларсен и присаживается в свободное кресло перед одним из неработающих экранов.
— Еще горит, — отвечает оператор.
— Переключи на меня.
На экране перед Ларсеном появляется картина местности вокруг центрального бункера.
Объектив перископа медленно вращается, снимая круговую панораму. Вдали, в полутьме, видны руины города, озаренные точками близких пожаров, смутные тени людей, движущихся вдоль этих развалин. Снова темнота. Тлеющие остовы домов. Часть из них затоплена. Переполненные лодки хорошо различимы на фоне огня. Снова темнота. Синие сигнальные огни шлагбаума возле ворот центрального бункера. Машины, тени людей, мечущихся между ними. Близко — фургон, освещенный изнутри. Оттуда выгружают носилки. Возле фургона — несколько человек в противогазах и противохимическом обмундировании.
Звучит зуммер. Один из операторов, переключив рычаг на пульте, говорит устало и нервно:
— Центральная. Семь двадцать четыре. Утечка. Все техники — в старт-блоке.
— Переключаю вас. — Второй оператор лихорадочно щелкает тумблерами пульта. Зажигаются и гаснут какие-то сигналы. — Нет, не реагирует. Включаю дублирование.
Ларсен встает, подходит к большому металлическому шкафу, отпирает его. Там, в гнездах стеллажей, бесчисленные видеокассеты.
— Где кассеты за семнадцатое число?
Оператор неохотно встает, достает из шкафа несколько кассет.
