Кох. Вирхов

Говоря о развитии естествознания в XIX веке, Энгельс писал: «До сих пор хвастались тем, что производство обязано науке, но наука бесконечно большим обязана производству», производство «доставило новые средства для экспериментирования и допустило построение новых инструментов».

Эти слова Энгельса находят в себе особо блестящее подтверждение в истории развития бактериологии в XIX веке. Разве возможно было бы развитие бактериологии без микроскопа? Конечно нет. И разве дальнейшее усовершенствование микроскопа (все большее увеличение рассматриваемых предметов, введение осветительной системы, фотографирования и т. д.) не оказало решающего влияния на успехи бактериологии?

Без всех этих технических предпосылок не могли бы сделать своих великих открытий ни Пастер, ни Кох. В частности, только развитие красочной индустрии позволило Коху сделать одно из крупнейших открытий в бактериологической технике — введение фуксина и анилиновых красок при окрашивании бактерий. Именно этим путем получал он четкие, ясно видимые препараты туберкулезной палочки, открытой им. Реакция на определенные краски (окрашивание или неокрашивание ими) служит одним из распознавательных признаков, по которому различают одни бактерии от других.

Развитие производительных сил «доставило новые средства для экспериментирования» и Пастеру и Коху. Пастер сделал свои первые замечательные открытия по бактериологии, выполняя социальный заказ буржуазии: правильно, научно организовать виноделие и шелководство. Кох добрую часть своей научной жизни провел в африканских колониях Германской империи, где сделал целый ряд ценнейших открытий. Разве «любовью к бактериологии» можно объяснить те командировки в Африку по борьбе с холерой, чумой рогатого скота, малярией, которые получал Кох не только от правительства Вильгельма, но и от английского правительства?

Империалистическая Германия хотела извлечь побольше прибыли из колоний, а тягчайшие эпидемии мешали это делать, косили не только туземцев, но и завоевателей — немцев, заносились даже в метрополию. И, исполняя бессознательно социальный заказ германского правительства, Кох работал там и писал: «Если наши надежды в отношении дальнейшего изучения малярии осуществятся, и мы, как в этом я не сомневаюсь, станем господами этой болезни, это будет равнозначаще мирному завоеванию прекраснейших и плодороднейших стран». А эпидемии в те годы развития капитализма, сосредоточения огромных масс пролетариата в крупных, но еще совершенно неблагоустроенных городах, широкого развития международных связей получили действительно широкое распространение; они грозили жизни и здоровью правящих классов, они мешали бесперебойному развитию капитализма. Наполеоновские войны принесли угрожающее развитие сыпного тифа; остатки французской армии, возвращавшейся из России, разнесли заразу по Германии и Франции. Во время голода в Финляндии в 1868 году, в Верхней Силезии и в Ирландии (1850 г.) сыпняк широко распространился по этим странам. Смертность от оспы в первой четверти XIX века в Германии доходила в отдельные годы до 23 % всей смертности; заболевало ею до 5 % всего населения.