Когда тьма спускается с небес, даже хорошо знакомые места кажутся совсем другими. Словно с приходом тьмы все вокруг сдвигается, поворачиваясь другой стороной, внутри поднимаются какие-то первобытные страхи, и начинаешь думать о вещах, о которых днем вообще не думаешь.
Например, о чудовищах.
Просто со временем перестаешь их качественно бояться. В детстве страх абсолютно чистый, не замутненный никаким цинизмом, а когда ты взрослый, то начинаешь бояться совершенно других вещей. А монстры — всякая там нежить типа вампиров, оборотней или призраков, даже зомби, самые неприятные из списка, — что они могут сделать? Убить? Ну, и все. Обратить в себе подобных? Тоже не страшно (кроме зомби, это вообще днище). А вот вампиром быть отлично, я думаю. Летаешь себе, а если что — можно к знакомым на огонек заглянуть. Никаких обязательств, никаких привязанностей. Хотя, безусловно, пить кровь — это гадость, но как-то можно стерпеть, и зубы никогда не болят.
И душа не болит тоже.
Знаете, я всегда считала, что бомжами становятся граждане, злоупотребляющие огненной водой. Ну, или совершенно глупые, которые попадаются на удочку мошенников. Я не относилась ни к одной из указанных категорий, и тем не менее, любуйтесь, дамы и господа: я стою на улице в окружении коробок и ожидаю риелторшу из агентства недвижимости. Она единственная смогла найти мне квартиру в такой короткий срок и согласилась меня подвезти. И я, конечно, поеду сейчас на съемную квартиру, хотя понимаю, что это какая-то ужасная дыра, но на улице делать нечего, тем более, что мои коробки картонные, асфальт сырой и темно.
А главное, мне больше некому позвонить, только практически незнакомой тетке, с которой я два раза поговорила по телефону. Когда все стряслось, я просто набрала номер некой Риты, с которой накануне общалась на предмет нового жилья. Само агентство недвижимости я нашла в интернете, обзвонив в срочном порядке с десяток таких, но только здесь согласились мне помочь — уж больно мало у меня денег.
Наверное, так ощущала себя Белоснежка, попавшая в ночной лес. Это потом уже появились гномы и принц, а вначале были Злая Королева, бесхребетный папаша и бег по лесу, полному теней и страхов.
Ночью все не так, даже если это не совсем ночь, а просто рано темнеет.
— Я тут развернуться не смогу.
Голос прозвучал очень неожиданно, я даже вздрогнула. Обернувшись, увидела смутный силуэт.
— О, у тебя коробки… ладно, сейчас погрузимся.
Передо мной возникла высокая статная барышня, одетая в короткий норковый полушубок и джинсы. Наверное, это и есть Рита.
— Давай к машине перетащим, я тут недалеко парканулась. У вас тут узковато. — Она берет один из ящиков. — Сейчас все быстренько погрузим — и едем, есть идея.
Мне все равно. В моей жизни все уже произошло, дальше тьма… хотя и раньше была тьма, но как бы ни было темно, всегда может стать еще темнее.
Я молча перетаскиваю коробки с книгами и немногими другими пожитками в машину Риты, и скоро багажник и заднее сиденье наполняются доверху, особенно много места занимает узел с постельным бельем, а ведь есть еще одна коробка.
— На колени себе поставишь. — Рита выводит машину из переулка на дорогу. — Значит, идея такая: сегодня появилась квартира, как раз по твоим деньгам. Честно говоря, я хотела сама ее купить и потом сдавать, но тебе нужнее, так что ты ее послезавтра купишь, но свободна она уже сейчас. Хозяйка там еще копошится, но ключи уже у меня, и нет причин не заехать прямо сегодня. С хозяйкой я договорилась.
Я киваю, особо не вникая в суть сказанного. Если бы она сейчас предложила вывезти меня в лес и утопить в омуте, я бы, пожалуй, точно так же сидела и прижимала к себе коробку со своей прошлой жизнью — не сказать, что она была счастливой, зато определенной, а что будет дальше, я не знаю, да мне сейчас и неинтересно.
— Менты тебя сильно достают?
— Умеренно.
Рита кивает, словно понимает, о чем речь, — а может, и понимает.
— У меня муж там служит, попрошу его поинтересоваться.
— Ага.
Я не виновата, что внутри у меня сейчас пусто. Но я понимаю: эта Рита, так уверенно ведущая свою машину, тоже ни минуты не виновата в том, что произошло со мной, наоборот — она пытается помочь, чем может, она же не знает, что помочь мне уже невозможно.
