Времени - вот чего не стало. Его нехватка и была причиной то-го, что Олег возился сейчас с велосипедом на пустынном деревенском просёлке вдали от цивилизации.
Он уже смутно помнил, что раньше было как-то по-другому. Вече-рами он и родители оказывались вместе - было так весело… Ему было всего семь, когда родители с институтскими друзьями отца взяли его в поход - долго собирались и собрались наконец. Подробностей Олег не помнил. Осталось только твёрдое ощущение, что было здорово - а еще воспоминание о том, как много смеялись отец и мама.
Когда отец натыкался в шкафу на туристские принадлежности, он всё время морщился, словно болел зуб. И вот уже пятый год перед каждым летом обещал, что "созвонюсь со своими - и махнём, надоели эти курорты!"
А потом Олег ехал с мамой в Анталию. Или в Германию. Без от-ца. В остальное время он и маму почти не видел. Они зарабатывали деньги. Большие деньги, и это было здорово. На эти деньги ему купили велосипед. И комп. И кучу игр к нему. И свой телик. И много барахла.
И ещё на эти деньги он ездил на Мальту. Или на Лазурный берег. Вдвоём с мамой, которой и туда постоянно звонили по надоедливому сотовому.
Олег ненавидел этот сотовый. Если бы он был помладше, то не-пременно разбил бы его. Но ему было тринадцать, и он понимал, что не в телефоне дело.
В этом году, в мае, отец радостно и уверенно сказал: "Ну всё, бра-тцы! Идём летом!" Олег обрадовался, и мама обрадовалась. Он так уве-ренно это сказал, что Олег поверил. Поверил.
А в конце мая отец смущённо пожимал плечами: "Съездите пока куда-нибудь… А в июле посмотрим. Так получилось." Олег упрямо ска-зал: "Ты обещал." Мама накричала на него - отец вмешался, она накри-чала и на отца тоже. В последние годы она вообще стала раздражите-льной, у неё часто болела голова, и она зло, непохоже на себя, ругала начальство предприятия, которое обязывало на работе говорить то-лько по-английски, работавших там англичан - невероятно высокомер-ных, относившихся к русским сотрудникам, как к людям второго сор-та… Но даже больше высокомерия её раздражали… улыбки. "Наденут её с утра, - презрительно говорила она об этих улыбках, - и ходят весь день. Так и хочется им объяснить, что у нас в России постоянно открытый рот - признак или дебилизма, или насморка."
Успокоившись, мама сказала: "Июнь побудешь в Воронеже, а в ию-ле поедем с тобой в Израиль." Отец с наигранной бодростью добавил: "А в августе всё-таки…" Олег его даже не дослушал - посмотрел в ок-но, за которым вовсю зеленел май и стеклянным голосом ответил: "А обрезание себе не сделать? Не поеду ни в какой Израиль." Потом ушёл в свою комнату и заперся. Считается, что мальчишкам плакать нель-зя, но он немного поплакал - уж очень было обидно. Лето в городе - ни-чего хуже себе и представить нельзя, особенно если оно выдастся жарким. Да ещё и в одиночестве - единственный настоящий друг Олега, Юрка, уехал в апреле с родителями в Австралию. Навсегда уехал, пра-вда, сам очень не хотел. Но что в таких случаях решают тринадцати-летние мальчишки?
Мама пришла к нему в комнату вечером - постучалась, Олег нехо-тя отпер и сел в кресло, приготовив наушники "сидюка" - в знак того, что немедленно прервёт любой контакт, если его вздумают уговари-вать. Но мама не уговаривала - она села рядом, долго молчала, а потом спокойно спросила: "Ты правда не хочешь ехать за границу?" "Да," - бур-кнул Олег. "С походом ничего не получится," - так же спокойно сказала мама. "Знаю, не дурак," - ответил Олег."Будешь всё лето сидеть в Во-ронеже?" - поинтересовалась мама. "Буду," - упрямо заявил Олег. "Глу-по," - заметила мама, но не так, что вроде Олега назвала дураком, а задумчиво, словно отвечая каким-то своим мыслям. Олег на неё поко-сился - сейчас она была немного похожа на прежнюю его маму, весёлую и находчивую, на которой держалась семья. Олег даже выключил "си-дюк" - в наушниках Маршал как раз заявлял, что "только чёрный ворон знает ответ, а мы - нет!" (Олега, кстати, часто удивляло, до чего ин-тересно, бывает, совпадают песни и происходящее в жизни, если не глядя включить кассету - почти колдовство!) "Ладно," - спокойно, как будто что-то решив, объявила мама, поднялась и вышла из комнаты Олега.
