Потом он ушел в свою артистическую уборную и там упал с сердечным приступом. Умер он, правда, не сразу. У нас было еще два дня. Я не отходила от него ни на минуту, надеясь, что он очнется, узнает меня и посмотрит своими темными, всегда такими живыми глазами в мои, уже не притворяющиеся. Потом он умер, а я освободилась от обязанности вечно оплакивать эти любимые узы. Рома, как и подобает любящей сестре, оставила свои раскопки и приехала в Париж на похороны, которые стали целым событием. Музыканты со всего света прислали соболезнования, а многие приехали, чтобы лично отдать последние почести. А как бы он сам торжествовал! Но вот закончились погребальные вопли, шум и суета похорон, и я погрузилась в такую черную бездну скорби, безутешности и одиночества, что большее отчаяние и представить трудно.
Милая Рома! Каким утешением она для меня была в то время! Ее готовность на все ради меня глубоко меня тронула. Когда-то при ее разговорах с родителями об их работе я иногда ощущала себя посторонней. Теперь я этого не чувствовала. Таким утешением было ощущать свою принадлежность к семье, чувствовать эту семейную связь. Я была благодарна Роме.
Она дала мне гораздо большее утешение, чем могла представить.
— Поедем в Англию, — сказала она. — Посмотришь, что мы раскопали. Наши находки превзошли все ожидания — одна из лучших римских вилл под Веруланиумом.
Я улыбнулась, и мне захотелось сказать, как я ее люблю.
— Я ведь буду там совершенно бесполезна, — запротестовала я. — Только помешаю. — Глупости! — Она снова была старшей сестрой и намеревалась заботиться обо мне, хотела я этого или нет. — Как бы там ни было, ты едешь.
Итак, я отправилась в Ловат-Стейси и нашла утешение в обществе Ромы. Когда она представляла меня своим друзьям на раскопках, я почувствовала гордость за свою сестру — такое явное уважение они к ней проявляли. Она обращалась ко мне с обычным энтузиазмом и старалась не подчеркивать того влияния, которое всегда имела на меня, а я просто радовалась и этому влиянию, и ее обществу и потихоньку начала интересоваться работами. Эти люди проявляли столько горячности и рвения, что не подпасть под их влияние было просто невозможно. Недалеко от римской виллы стоял маленький домик, который сэр Вильям Стейси разрешил Роме занять. В нем мы и поселились. Мебели совсем мало: две кровати, стол, несколько стульев да еще кое-какая мелочь. Комната на первом этаже забита археологическими инструментами: лопатами, вилами, кирками, скребками, мехами для обдува. Рома была в восторге от этого места, потому что от него близко к раскопкам, а все остальные жили довольно далеко, в деревне и в местной гостинице.
Рома показала мне находки, в том числе и мозаичный пол, приводивший ее в восторг. Она с умилением демонстрировала геометрические узоры из белого мела и красного песчаника и настояла, чтобы я обследовала три ванны, которые, как она сообщила, свидетельствовали о том, что вилла принадлежала довольно состоятельному патрицию. Эту ванны назывались — тепидарий, калидарий и фригидарий[3]. Латинские термины слетали с ее языка, как молитва, и, слушая ее восторженные рассказы, я оживала.
Мы вместе ходили гулять, и Рома была как никогда близка мне. Мы ездили в Фолкстон смотреть римский лагерь Цезаря и ходили к меловому холму “Сахарная голова” и к колодцу Св. Томаса, у которого останавливались напиться воды паломники, идущие к храму Св. Томаса Бекетского. Вместе мы взбирались на высоту четырехсот футов к вершине холма, на котором находился римский лагерь; я никогда не забуду, как она стояла там и ветер трепал ее чудные волосы, а глаза сияли от восторга, когда она показывала мне окопы и укрепления. День был ясный, море спокойное и прозрачное, и на расстоянии 20 миль я могла отчетливо видеть землю, когда-то называвшуюся Римской Галлией, и совсем нетрудно было представить себе легионы на марше.
В другой раз мы отправились в замок Ричборо, развалины одной из самых замечательных крепостей римской Британии, как сказала Рома. Она называла их “рутупии”.
— Император Клавдий сделал эту крепость основным местом высадки своих легионов, пересекающих канал из Булони. Стены дадут тебе представление о том, какой замечательной когда-то была эта крепость.
