– Разве я не достаточно ясно все объяснил? – спросил он.
Гизела покачала головой.
– Нет, – сказала она и села на диван.
Он помолчал, а потом совершенно для нее неожиданно опустился перед ней на одно колено.
– Ну где мне найти слова, чтобы вы поняли меня? – спросил он уже совершенно по-другому. – Я боюсь, что не успею, время так быстро бежит. В любой момент вы можете меня покинуть. Как мне сказать вам, что я люблю вас так, как никогда не думал, что смогу кого-нибудь полюбить?
Гизелу пронзило острое сознание того, что он перед ней на коленях, что его лицо совсем близко от ее лица.
Но она сумела спокойно произнести:
– Мне кажется, не стоит верить тому чувству, что приходит к человеку в мгновение ока. Настоящей любовь становится только со временем. Та любовь, о которой вы говорите, лорд Куэнби, наверное, так же ошибочна, как и тот гнев, который, по вашему мнению, вы питали ко мне.
– Вы знаете, что вы восхитительны, когда хотите быть серьезной и когда стараетесь говорить с укоризной? – спросил он непоследовательно. – Совсем как ребенок, который играет в судью. Моя дорогая, моя королева, почему вы теряете время на всякий вздор? Я люблю вас и верю, что в глубине души вы тоже немного любите меня.
Гизела от удивления широко раскрыла глаза. Потом, осознав свою вину, она вспомнила, кем должна быть.
– Я никогда не давала вам повода предполагать подобное, лорд Куэнби.
– Слова тут не нужны, – возразил он. – Мне поведал обо всем свет в ваших глазах, поворот головы, ваш взгляд, губы, которые чуть-чуть полураскрыты, когда вы приходите в восторг или когда вам что-то очень понравилось. Я знаю вас. Вы можете не верить, но это так. Вы так долго жили в моем воображении, что я узнал вас даже лучше, чем себя.
– Тогда вам должно быть известно, что я не могу серьезно отнестись к вашим словам, – сказала Гизела. – Вы забыли, кто я? Какое положение я занимаю в Австрии?
– Забыл ли я?! – воскликнул лорд Куэнби. – Да. Я отбросил все эти мысли. Я помню только, что вы женщина, та женщина, которую я люблю, которая мне нужна. Я помню только то, что мы здесь с вами одни, вы и я, и что нам дано так мало времени.
Он поднялся с места и снова привлек к себе Гизелу. Она хотела ускользнуть от него, но не успела; и теперь, очень нежно и бережно, но в то же время с решительностью, которой нельзя было перечить, он обнял ее и крепко к себе прижал.
На секунду ее охватила паника, одно мгновение она трепетала в его руках, словно пойманная птица, но, когда его губы коснулись ее, она поняла, что убежать не удастся. От его поцелуя она стала совершенно беспомощной, полностью порабощенной. Пропало даже стремление спастись от него; она забыла, что ей следует отвергнуть его притязания, вырваться из его объятий; она забыла, кто она такая и кого должна здесь представлять. Этот поцелуй заставил ее окунуться в глубокие, хрустальные воды моря. Она почувствовала, как они сомкнулись у нее над головой, и потеряла всякую способность размышлять; она ощутила только чудесный восторг, до сих пор ей неведомый, мерцающее, трепещущее пламя внутри, как будто он зажег в ней огонь.
Как долго длился поцелуй – она не знала. Мир вокруг нее перестал существовать, все исчезло, она была в его руках, полностью, без остатка, в его власти, а остальное не имело значения. А когда наконец он отстранился, она смогла только пробормотать что-то невнятное и спрятать лицо у него на плече.
– Дорогая моя! Любимая! Сердце мое и жизнь моя! – бормотал он. – Я мечтал об этом, хотел этого всю свою жизнь, сам того не подозревая.
Он наклонился к ней и осыпал поцелуями ее плечо, нежную шею, щеку, которую она все еще отворачивала, а потом его губы коснулись ее волос.
– Я люблю тебя, – прошептал он. – Я люблю тебя. Господи, если бы ты только знала, как я люблю тебя!
Гизела хотела очнуться от наваждения и подумать, как ей теперь быть, хотела попытаться внушить себе, что поступает неправильно, что ей следовало бы рассердиться или обидеться. Но она оставалась в его объятиях, чувствуя звон в ушах, охваченная дрожью и порывом радости, которую нельзя было выразить никакими словами.
