Пока я малость обвыкался, Лубенчиков хихикал и летал от одной стенки к другой.
– Здорово!
– Васька, перестань!
– Лёха! Это стоит двух штук баксов!
Вот балбес. Еще напорется на кусок искореженного металла. Скафандры-то у нас должны быть прочными – но какой предел у этой прочности? Когда их изобретали, никто не думал, что в них будет щеголять Лубенчиков.
Я снова окинул взглядом корабельный трюм. После того, что здесь произошло, сам чёрт не отыскал бы проход в отсеки экипажа. Да и освещения все таки недостаточно.
– Что собираетесь предпринять? – спросил Димыч.
– Пока не знаю. Жаль фонарик не захватили. Дополнительный свет бы не помешал.
Едва я произнес слово «свет», на противоположной стене, вспыхнуло яркое круглое пятно. Я чуть повернул голову. Пятно переместилось за взглядом.
Что ж, это удобнее фонарика! Раз ничего похожего на лампочку в моем костюме не имеется, значит дело в особом усилительном фильтре? Подозреваю, что сейчас даже кошка видела бы хуже меня.
– Лубенчиков! Скажи «свет»!
Васька от удивления слегка притормозил, ухватившись за обломок трубы.
– Ну… свет.
И тут же восхитился:
– Здорово придумано! Теперь не один осьминог не укроется!
Он радостно похлопал себя по рукоятке плазменного резака. Тьфу-ты… Похоже, он успел забыть, ради чего мы сюда прибыли.
– Васька! Мы ведь их не отстреливать явились. А спасать.
– Спасем. Не сомневайся. И даже если не захотят – все равно спасем!
В доказательство серьезности намерений, Лубенчиков сложил из пальцев волшебную комбинацию. Неожиданно яркий луч саданул по стене, оставив на ней крохотное, проплавленное пятнышко.
– Идиот! Ресурс скафандра не расходуй! – возмутился голос Димыча.
– Без паники! – отмахнулся Васька и завертел головой:
– Где же двери?
В безвоздушном пространстве между мной и Лубенчиковым вдруг возник мираж. Полупрозрачное схематичное изображение корабля-цилиндра. Спустя секунду, изображение увеличилось, выделился цветом центральный энергоотсек. Мираж начал стремительно расти, пока края его не слились с реальными стенками помещения. При этом, полупрозрачными фантомами повисли в воздухе какие-то плоскости, трубы, шары. То, что до взрыва, было стандартной начинкой отсека, а сейчас превратилось в неузнаваемую фантасмагорию искореженных обломков. Единственная более менее похожая деталь – толстенная колонна в центре. Но даже она покрылась трещинами, изогнувшись огромной дугой от «пола» до «потолка».
– Проход в отсеки экипажа здесь, – донесся голос Ленки и на «потолке» желтовато засветилось овальное пятно. Мы с Васькой радостно переглянулись. Здорово иметь такого проводника!
Я начал карабкался вверх, цепляясь за фрагменты уничтоженного оборудования, а Лубенчиков, сильнее оттолкнувшись, перелетел через отсек. Как будто он всю жизнь только делал, что готовился к полетам в невесомости.
Оказавшись рядом с пятном и ухватившись за какие-то выступы, мы тщательно изучили слегка неровную поверхность. Путь преграждала бесформенная металлическая нашлепка диаметром не меньше трех метров. Наверно, один из тех шаров, сорванный силой взрыва и буквально размазанный по стенке.
Васька ковырнул пальцем край нашлепки и взялся за рукоять плазменного резака:
– В качестве щадящей терапии, доктор рекомендует вскрытие!
Я не возражал.
Лубенчиков сдвинул предохранитель, ствол резака голубовато замерцал. Васька нажал кнопку-спуск, в металл ударил столб пламени и Лубенчиков, чертыхаясь, улетел в противоположный конец отсека.
– Уменьши мощность, балбес!
Пока он добирался назад, я сам взялся за дело. Покрутил колечко вокруг ствола, выставляя минимальную мощность и провел тонким белесо-голубым лучом вдоль контура прохода.
Ни малейшего эффекта. На металлической поверхности не осталось даже следа. Я прикусил губу от удивления. В том месте, куда саданул Васька, была только маленькая черная вмятина.
Хватит ли нам энергоэлементов?
Пока я размышлял, вмятина посветлела и разгладилась. Нашлепка обрела первозданный вид.
– Приказ не ясен, уточните, – отозвалась Ленка на вырвавшуюся у меня короткую фразу.
Невидимый Димыч хихикнул:
– Вы что там, уже с братьями по разуму общаетесь?
