– Не переживай. Самое интересное без нас не начнут, – криво ухмыльнулся я, наблюдая как расступается отделявшая нас от существа преграда.
Малыш сидел на полу, рядом с опрокинутым ведром и, блаженно улыбаясь, разглядывал что-то зажатое в кулаке. Если не считать некоторой непропорциональности в фигуре, он выглядел самым обыкновенным, хотя и увеличенным до двухметрового роста, ребенком.
Васька перешагнул через остатки таявшей стены и приветливо помахал рукой.
Мальчуган повернул голову и, расжимая громадный кулак, радостно пробубнил:
– Какое совершенное существо!
«Это он про Лубенчикова?»– поразился я, но потом разглядел на ладони малыша жирного таракана.
– Его оболочки намного совершеннее ваших, – пояснил малыш, – Таким, как он, могла бы принадлежать Вселенная.
– Ну, если во всей Вселенной не выносить мусор… – шепнул Димыч.
– Ты совершенно прав, – изрек Васька, только он имел в виду не Димыча, а малыша, – Эти восхитительные создания безусловно венец эволюционного развития. Именно так говорил один величайший мудрец нашей планеты.
– Про кого это он? – удивился Капустин, – Про Дарвина, что ли?
– Какого там Дарвина, – отмахнулся я, – Про Головачева, конечно!
Мальчуган даже привстал от возбуждения:
– Оказывается, ваша раса тоже много думает о совершенстве! Я так хотел бы познакомиться с этим мудрецом!
– Это можно устроить, – кивнул Васька.
– Да уж, – нервно хихикнул Димыч, – Кое-кому это пошло бы на пользу!
– Мы решили согласиться на твое предложение, – ровным голосом убедительно соврал Васька, – Мы решили отказаться от своих устарелых оболочек. Ради дальнейшего познания наши ограниченные разумы сольются с твоим.
– Ну не надо обобщать, понимаешь, не такие уж и ограниченные, – заметил Капустин.
– Это по сравнению с тараканами, – шепотом объяснил я.
– Я знал, что вы хорошие! – радостно выпалил малыш, вскакивая с пола.
– Ты сможешь добраться до планеты, где полным-полно вкусной живой органики, – продолжал рисовать радужные переспективы Васька.
– Здорово-здорово! – мальчуган захлопал в громадные ладоши.
– Но сначала мы должны узнать кое-что, – слегка умерил его пыл Лубенчиков.
Малыш замер с открытым ртом.
– Ты ведь говорил, что можешь принимать любую форму?
Существо медленно кивнуло.
– Мы должны быть уверены, что наши разумы попадут… э-э… в хорошие руки, – кашлянул Васька, – Докажи, что ты достоин!
Мальчуган вытаращил глаза-блюдца.
– Ты уже принимал облик одного нас. Но этого мало! Ты ведь сам говорил, насколько мы несовершенны. Не так уж и сложно изобразить форму примитивного существа.
– Это я-то примитивное существо?! – шепотом возмутился Димыч. Я двинул его локтем в бок. Момент был слишком ответственный.
– Намного труднее превратиться в существо совершенное, – елейным тоном заметил Лубенчиков.
– Какую совершенную форму мне надо принять? – нетерпеливо перебил мальчуган, все еще не чуя подвоха.
– Вот эту, – хладнокровно пояснил Васька, указывая на упитанного таракана.
Мы с Димычем замерли. Лишь бы сработало! Если всё выгорит, Лубенчиков – гений! От волнения у меня даже засвербило в носу и я торопливо зажал его ладонью. «Ну же! Ну!»
Существо смотрело влюбленным взглядом на проползавшего, будто в замедленной киносъемке, таракана. Пальцы Лубенчикова до белизны костяшек сжимали рукоятку мухобойки. Секунды вязкие и густые, словно консервированные сливки, тянулись невыносимо, омерзительно долго…
И вдруг ужасная мысль продрала меня холодным ознобом. Я вспомнил, где видел раньше этого мальчугана в вылинялых штанишках!
Три года назад, когда был у родственников в деревне! Именно этот стервец удирал от нашего соседа деда Ивана, после того как дед застукал его в своем малиннике. Быстрый парнишка… С легкостью он увернулся от длинной хворостины и перескочил плетень. Только пятки засверкали. Дед Иван – сам далеко не сахар и его малины мне не было особенно жалко. Но мальчугана я еще долго помнил. А потом забыл.
Вот что не давало мне покоя, с того самого момента, когда мы заглянули в Изоляционный отсек! Этот любитель чужой органики извлек любителя чужих ягод из моей памяти! Извлек со всеми подробностями, включая пятнышко от малины на штанах.
