На эту часть плана с момента теоретической гибели «Восхода» Надежин смотрел с особым скепсисом. Он упорно хранил молчание. Зато Штока, как говорится, уже несло по всем космическим кочкам и орбитальным ухабам.
— По возвращении же «Восхода» или хотя бы экипажа «Восхода» мы расширяем полевые исследования Беллоны, а параллельно уже с первых дней колонизации, — это слово в устах Штока звучало как-то особенно вкусно, с ощутимым карамельным оттенком, — принимаемся спешными темпами строить на ее поверхности жилой городок. У нас есть для этого все потребные модули? Что?
— Есть, — кивнул Надежин, впервые нарушив свое молчание. — Есть потребные.
Шток заметно приободрился, точно глотнул под водой порцию свежего кислорода, бывшего уже на исходе, и с жаром продолжил.
— Полагаю, произвести необходимые расчеты несложно. В результате мы отчуждаем часть средств для создания колонии людей, что останутся жить на Беллоне.
— А остальные? — Спросил Панкратов.
— Остальные улетают на «Звезде» к Земле, — развел руками Шток. После чего с достоинством прибавил. — Разумеется, как астробиолог я готов немедля лететь на Сильвану. И на Беллоне, если нужно, останусь с радостью. Уверен, тамошние флора и фауна, буде таковые обнаружатся, невзирая на низкую температуру поверхности, нуждаются в самом пристальном и внимательном изучении.
Настала тишина, нарушаемая лишь вкрадчивыми шорохами, комариными зуммерами и легкими щелчками — обычными спутниками прямой аудиовизуальной связи в открытом космическом пространстве, которое лишь на первый взгляд хранит безмолвное молчание вакуума.
Затем мы обменялись короткими репликами по личному каналу связи, прослушивать который мог только дежурный радиовахты с личной санкции Надежина.
Остальные участники сеанса молча ожидали, привычно прокручивая в уме свои участки ответственности по любой из проблем, обсуждаемых на таких «летучках».
Во всей этой ситуации был один существенный момент психологического свойства, о котором все без исключения участники экспедиции задумывались не раз, хотя уже самим фактом своего членства в экипаже «Восхода» и «Звезды», казалось бы, напрочь исключали любую возможность сомнений на этот счет.
Каждый понимал и внутренне давно был готов к тому, что на Землю он вряд ли уже вернется. Но одно дело — внутреннее осознание, и совсем другое — мысль изреченная.
Поэтому решительное намерение старейшего члена обоих экипажей Штока навсегда добровольно остаться на Беллоне и больше не увидеть Земли до конца дней своих произвели на всех участников видеосеанса большое впечатление.
И тем неожиданней в ответ на благородный порыв научного светила прозвучало твердое «нет».
— Нет!
Таким был вердикт, прозвучавший из уст начальника экспедиции капитана Надежина. Оба звездолета и впредь будут придерживаться первоначального полетного плана, продолжать движение к Беллоне и за падающей на звезду Сильваной, увы, не гнаться.
Нет, нет и нет.
Шток выдержал удар с честью, хотя, конечно, затаил обиду, прежде всего на своего непосредственного начальника. Ведь именно я, капитан Панкратов, активно поддерживал паладина науки во всем, и сам лично был инициатором этого межкорабельного консилиума…
Февраль, 2161 г.
Флагман Четвертой Межзвездной Экспедиции МКК-5 «Звезда»
Район планеты Павор, система звезды Вольф 359
В просторной ходовой рубке «Звезды» разговаривали двое космонавтов дежурной вахты: капитан Петр Надежин и старший инженер Эдуард Изюмцев.
— Помнится, неделю назад ты спрашивал, — сказал Изюмцев, — можно ли демонтировать и сбросить щит радиационной защиты?
— Я сам уже понял, что невозможно. Извини, Эд, то было какое-то помрачение.
Старший инженер степенно покивал.
— Тебе делает честь, Петр, что ты в состоянии это признать…
Надежин промолчал. Он хорошо чувствовал собеседника и понимал, что Изюмцев намерен сказать нечто важное.
— Ты, конечно, хотел придумать способ максимально облегчить корабль, чтобы погнаться за Сильваной? — Продолжал инженер.
— Именно так.
— Ну а перегрузить часть барахла с корабля на корабль, как предложил Шток, ты, само собой, полагаешь бредом?
