Он молчал. Это вообще происходит не с ним. Это не могло произойти с ним…
— Витя, вы меня слышите?
— Если я не куплю у вас… эти полуфабрикаты, что вы сделаете? — хрипло спросил он.
— Ну, как вам сказать… Подарю их одной женщине. В свете последних событий она будет рада этому подарку. Это очень многое исправит в ее жизни. Мне очень жалко вас, дружок, но вам лучше купить их… Хотя бы из чувства самосохранения. Если уж вам чужда благодарность.
— Сколько вы хотите?
— Немного… Всего лишь две тысячи. Конечно, долларов… Витя, милый, не кривитесь, как от зубной боли! Это для меня такие деньги кажутся огромными… А вы-то, вы-то! Ваша фирма уже давно прославилась — не только у нас, и за границей тоже… Так что для вас это мелочь. Ну как, Витя? Поможете старой и больной женщине?
Она смотрела на него с плохо скрытой насмешкой, а он только и мог, что сжимать и разжимать кулаки, пытаясь понять, как все это могло с ним произойти.
С ним…
— Я должен подумать, — сказал он.
— Что ж, подумайте… Но не долго! Я буду ждать вашего ответа сегодня вечером. В десять, вас устроит?
Он кивнул. Поднялся. Потом все-таки решился спросить:
— А что с той женщиной… моей секретаршей? Чего она хотела от вас?
— Ничего особенного, — пожала плечами Татьяна Абрамовна. — Всего лишь попросила меня рассказать вашей будущей жене все, что я узнала о ее аманте… Что я, собственно, и сделала ради вас… Да, Витенька! Будьте осторожны, ради всего святого! Я вчера видела…
Она оглянулась и перешла на шепот.
— Не подумайте, что я следила… Нет, право, это простая случайность! Ваша жена снова встречалась с ним, Витенька! Вы уж проследите, как бы чего не вышло!
Дверь захлопнулась за его спиной.
Он прижался к стене, пытаясь прийти в себя.
Происходящее с ним казалось ему нереальным, странным и совершенно кретинским — как в каком-нибудь отечественном сериале. А сам он отсутствовал, сидел в надежном укрытии и подсматривал сам за собой.
Больше всего ему казалось непонятным, откуда появилась секретарша.
Дело в том, что полтора года назад у него не было никакой секретарши!
Тогда кто же мог позвонить от его имени? Кто?
Он вытер тыльной стороной ладони лоб.
— Ничего я не понимаю, — пробормотал он, чувствуя себя совершенно беззащитным. — Совсем ничего…
Мариночка изменилась. Устав бороться с лишним весом — а надо сказать, использованы были все методы, даже мезотерапия, — она смирилась в конце концов и теперь благополучно толстела. Рита даже заметила двойной подбородок, тщательно скрытый высоким воротником, и дряблость щек, которые не спасал уже макияж. Нос стал еще крупнее, чем был.
Рита даже пожалела ее от души — ведь для Марины всю жизнь главным оружием была внешность… «А я даже не замечу, когда появится второй подбородок… Или лишние килограммы! Может быть, я вообще перестала быть настоящей женщиной?»
«А можно подумать, что я ею когда-нибудь была, — усмехнувшись, ответила Рита сама себе на этот вопрос. — Так, не поймешь что… Так что все закономерно. Мариночка-то сподобилась узнать, что такое любовь. Васька ее любит. А я?»
«А тебе больше хотелось любить самой…»
Резонное возражение. Кто чего желает, тот это и получает…
Рита так увлеклась собственными мыслями, что почти не слышала, о чем разговаривают Марина и мать.
«Боже, как неприлично!» — тряхнула она головой.
— Так что надо мне выходить на работу, — печально говорила Марина. — А Ольгу в садик… Не хочется!
— Да зачем ее в садик? — вырвалось у Анны Владимировны. — Я с ней посижу… Васька будет ее закидывать по утрам, ничего страшного… Надо тебе работать, иначе потеряешься… Не в деньгах этих чертовых дело. В тебе самой… Ты стала занижать самооценку. А это плохо, Марина! Женщина ведь должна всегда оставаться личностью…
Марина слушала ее, слегка наклонив голову, и больше всего сейчас Рита боялась увидеть снова на ее лице выражение презрительного и недоуменного превосходства, которое раньше частенько появлялось на ее смазливом личике.
Но на сей раз Марина выглядела усталой и внимала каждому слову Анны Владимировны.
— Разве самооценка главное, — сказала она тихо. — У меня раньше была высокая, только Васька смотрит в другую сторону… И как его удержать? Может быть, я и расплачиваюсь сейчас за старые грехи. В том числе за завышенную самооценку…
