— Мне показалось, что он… все еще любит тебя.
— Нет, мама, нет! Я сама видела его с Амирой. А перед этим Амира рассказала мне, что она беременна. От него, мама!
Мать удивленно посмотрела на нее:
— Ты в этом уверена?
— Да…
Она немного помолчала. Потом тихо сказала:
— Рита, когда-то твоя бабушка рассказала мне, как она познакомилась с дедушкой. Она возвращалась из школы. На ее голове был ужасный лиловый берет с огромным помпоном. Она чувствовала себя в этом берете как последняя идиотка. Поэтому старалась идти быстрее, не оглядываясь по сторонам. Перед ней вдруг возник молодой человек и загородил ей дорогу. Она подняла глаза и… поняла, что уже никогда не сможет жить, если не будет видеть этих синих глаз. Она сказала мне, что это было как озарение. Все до этого было в темноте. Он стоял и улыбался. Тогда она первая протянула ему руку и представилась: «Антонина». Я спросила ее: «Как же ты могла сделать первый шаг? Ведь в начале века это было недопустимой вольностью!» «Но как же? — развела она руками. — Какие могут быть условности, если я могла потерять его навеки?»
Они поженились. А спустя некоторое время появилась женщина… Бабушка была в тот день дома одна. «Кто вы?» — спросила она. «Мне Михаила…» «Но кто вы?» — повторила бабушка, чувствуя уже всем сердцем грядущую беду. «Я его жена», — ответила та женщина.
— Ох, — не удержалась Рита. — То есть дед был женат? И бабушка его простила?
— Не сразу, — лукаво улыбнулась мама. — Сначала она ушла к родителям. Но он всю ночь стоял под ее окном на коленях…
Рита рассмеялась, представив себе эту картину.
— Получается, что бабушка у меня была Клеопатрой…
— Нет, — покачала головой мама, — совсем не Клеопатрой… Она просто была настоящей женщиной… Клеопатра — это уж по твоей части, моя дорогая! Подумай сама — зачем ты ломаешь две жизни? Ведь твоя бабушка поняла в свои восемнадцать лет очень простую истину — что любовь важнее всего на свете. И надо уметь прощать. Надо уметь принимать эту любовь, понимаешь? А ты в тридцать лет не можешь этого уразуметь, глупенькая.
— Да, конечно, — невесело вздохнула Рита. — У бабушки все-таки был дедушка…
— Ты знаешь, мне кажется, что Сережа тоже рано или поздно окажется чьим-то дедом, — заметила мать. — И Вите тоже эта участь грозит, причем, боюсь, в самом скором времени. Сколько его старшей дочери?
— Не помню, — призналась Рита. — Знаешь, я никогда не интересовалась его детьми…
— Странно, — сказала мать. — Он твоими интересуется вовсю… Он в них души не чает… Если уж у нас с тобой пошел разговор по душам — расскажи мне, за что ты его ненавидишь? За то, что он тебя любит? За то, что работает день и ночь, чтобы ты ни в чем не нуждалась? Да что ты — я, Ник, Артем… Ты знаешь, как ему бывает тяжело, Рита? Или ты всерьез считаешь, что он грубое животное?
— Нет, мама…
— Считаешь… Зачем ты вышла за него замуж? Чтобы превратить его жизнь в медленную пытку?
— Нет! Я хотела… я думала… что я смогу сделать хоть кого-то счастливым!
— Рита! Хоть кого-то никогда не удастся сделать счастливым! Сделать таковым можно только того человека, которого любишь… А ты умудрилась сначала сделать несчастным того, кого любила, а потом повторить то же самое с другим человеком… Зачем?
— Мама, но Сергей же мог что-то мне объяснить! И та женщина. Она сказала, что он убил девушку.
Мать замолчала.
— Когда твой отец умирал от рака, я мечтала, чтобы нашелся человек, который помог бы ему безболезненно уйти от этих страданий, — сказала она после долгого молчания. — Я молила Бога, чтобы кто-нибудь сделал ему эвтаназию… Рита, та девушка, Таня, была ему лучшим другом. И она умирала на его глазах… Она мучилась. Что он должен был делать? Смотреть в ее глаза, знать, что ты можешь облегчить ее уход, видеть, как с каждым днем сознание покидает ее — и остается лишь боль? Рита, не будь такой же жестокой, как все эти медицинские ханжи! Мне всегда интересно, что сделали бы они, окажись в такой беде?
— Подожди, мама, — остановила Рита. — Что ты говоришь? Какая девушка? При чем тут мой отец? Он же… Мама, та женщина сказала мне, что он убил эту девушку из ревности!
