— Вы? — удивился он.
— А что такого? Я не похожа на актрису?
— У вас кожа хорошая, — сказал он. — Не испорченная гримом.
— А я недолго была актрисой. Потом появился Ник, и вся моя жизнь приняла другое направление. Я, так сказать, презрела законы «дао» и изменила путь в жизненных пределах.
— Не вы, — серьезно сказал он. — Бог изменил. Не надо вам было быть актрисой, по Его разумению… А вы просто покорились Его решению. Ник лучше, чем театр…
— Театров много, а Ник один, — согласилась Рита. — И потом, я сейчас смотрю на актеров и думаю: «Бог мой! Неужели я тоже бегала по сцене так же смешно и говорила громко, почти орала во всю глотку — а мне казалось, что я насыщаю текст собственной гениальностью?»
Они расхохотались.
— Тише, — остановился первым Сергей. — Мы разбудим мальчика, а ему нужен сон… Знаете, это ведь на самом деле так — сон лучшее из лекарств. Я знаю это потому, что уже забыл, как он выглядит, сон. Когда его теряешь, начинаешь вспоминать даже такую банальность…
— Что-то было не так в вашей жизни? Почему вы теперь не спите?
— Было, — вздохнул он. — Когда-нибудь я вам расскажу. Когда мы перейдем на ты.
— Давайте сейчас!
Она смотрела на него прямо, по-детски искренне. Она этого и в самом деле хотела, понял он.
— Хорошо… Ты…
Получилось неуверенно. Как будто он учился ходить. Это «ты» приближало его к ней на опасное расстояние.
— Я первый раз говорю так откровенно… с тобой, — сказала она. — После долгого-долгого перерыва. Вообще-то я привыкла скрывать от окружающих свои настоящие чувства. Мне всегда кажется, что я кого-то обижу, если думаю не так, как он. Или меня обидят…
— Похоже, нам с тобой просто надо заново учится разговаривать по душам, — невесело улыбнулся он. — Конечно, дело нелегкое… Но наплевательски к этому относиться мы просто не имеем права. Из-за Ника…
Она и сама не знала, что с ней происходит. Вернулось спокойствие, и ей даже было хорошо — первый раз за долгие месяцы зимы в сердце…
Он пил кофе, и она снова отметила, что он похож на Сережку, только повзрослевшего, печального и… надежного…
Где-то играла музыка. Она узнала ее — «Белль» из «Нотр-Дам де Пари»… Только на русском.
«Он похож на него, и в то же время это ведь не он, — подумала она. — Просто ты пытаешься объединить два лица в одно… А это ведь невозможно!»
Он почувствовал ее смятение, поднял глаза и попытался успокоить ее взглядом.
Она больше всего сейчас хотела, чтобы он дотронулся до ее руки. Как будто этим прикосновением он разрешил бы сейчас все ее сомнения… Сказал бы: «Брось, Рита. Это только глупцы не верят в любовь. Если им поверить, так вообще получится сплошная фигня. Для чего же тогда жить? Для глупых вещей — деньги, секс и прочая ерунда?»
Она втайне ждала этого прикосновения как признания и боялась.
«Если сейчас он…» — загадала она, и раньше, чем додумала, он мягко и нежно взял в свои руки ее пальчики.
«Да!» — забилось ее сердце.
Она боялась поднять глаза и не отнимала руки.
— Рита, — сказал он немного хрипловато, как будто и сам волновался, — ты опять уходишь… Вернись. Мы же решили учиться быть искренними.
— Решили, — эхом отозвалась она, все еще пытаясь понять саму себя и то, что теперь жило там, внутри, в душе, согревая ее, становясь все больше и больше…
— Тогда не уходи. Там, в прошлом, вряд ли есть что-то, способное тебе помочь… А то, что мешает, надо выкинуть. То есть рассказать. Мысль изреченная есть ложь. Если ты сейчас превратишь это в ложь, то есть в горстку ненужного мусора…
Она вздохнула коротко, как ребенок, который решил заплакать.
— Все дело в Никином отце, — сказала она так тихо, что он едва расслышал. — Я все еще жду его. Ищу его постоянно в каждом другом мужчине. Может быть, я…
Она замолчала, собираясь с силами, потом подумала было, что не надо бы ему об этом говорить, но — искренность ведь главное условие их дружбы!
— Может быть, я ищу его в тебе…
Он постарался скрыть от нее, что ему стало на мгновение больно. Как будто она ударила его. Меньше всего ему хотелось бы быть отражением чьего-то лица. Именно для Риты.
Может быть, для кого-то другого… Но не для нее…
