Мистер Пибоди чувствовал себя нездоровым от боли и усталости после своих творческих усилий, к тому же он все еще был подавлен страхом перед законом. Из газет он узнал, что полиция наблюдает за его домом, и даже не осмеливался позвонить своей дочери.
— Они все думают, что я сошел с ума, даже Бет, — сказал он Бранту. — Вероятно, я никого из них больше не увижу. Я хочу чтобы вы хранили деньги у себя и отдали их им, после того как меня не станет.
— Ерунда, — ответил молодой доктор. — Когда вы научитесь лучше контролировать свой дар, вы сможете все уладить.
Но даже Брант был вынужден признать, что усиливающаяся болезнь мистера Пибоди угрожала прервать исследования до того, как они добьются успеха.
Нечесаный и осунувшийся Брант ночь за ночью сидел, пока мистер Пибоди спал, вгрызаясь в тяжелые тома по относительности, атомной физике и парапсихологии, пытаясь отыскать разумное объяснение необычного дара и бормоча о «конверсии энергии», «отрицательной энтропии» и психологической способности.
— Я думаю, что рев, который вы слышите, — сказал он мистеру Пибоди — не что иное, как ощущение свободно излучающейся энергии космического пространства. Радиоактивный камень каким-то образом сделал ваш мозг способным — возможно, стимулировав психофизиологический дар, рудиментарный во всех нас — концентрировать и превращать эту рассеянную энергию в материальные атомы.
Мистер Пибоди покачал горящей пульсирующей головой.
— Какой мне прок от вашей теории? — отчаянье заставило его заговорить о своем даре с горечью.
— Я умею творить чудеса, но что хорошего этот дар дал мне? Он отнял у меня семью, сделал меня беглецом от закона, он превратил меня в нечто наподобие подопытного кролика для ваших экспериментов. А на самом деле это всего лишь головная боль, я хочу сказать, настоящая. И в конце концов, она убьет меня.
— Нет, — убеждал его Брант, — если вы научитесь создавать живую материю.
Не очень обнадеживающе, ибо боль и слабость, сопутствовавшие его чудодейственным усилиям, возрастали день ото дня. Мистер Пибоди внимал лекциям Бранта по анатомии и физиологии. Он материализовал шарики протоплазмы, простые клетки и кусочки ткани.
У доктора явно были грандиозные идеи о чудесном человеческом существе. Он заставил мистера Пибоди изучать и создавать человеческие органы. Через несколько дней ванна была наполнена странной грудой чудесных частей тела, плавающих в консервирующим растворе.
И тут мистер Пибоди взбунтовался.
— Я становлюсь слишком слабым, доктор, — неуверенно настаивал он. — Моя сила как-то уходит. Иногда мне кажется, что предметы снова исчезнут вместо того чтобы остаться реальными. Я знаю, что не смогу сделать ничего, что было бы таким большим, как человеческое существо.
— Хорошо, сделайте что-нибудь маленькое, — сказал ему Брант. — Помните, что если вы сдадитесь, то тем самым положите конец своей жизни.
И вот с учебником по морской биологии на коленях, мистер Пибоди принялся создавать маленьких чудесных золотых рыбок в аквариуме, который он сотворил в день своего прибытия. Они были блестящими, замечательными во всем, за исключением того, что они всегда всплывали на поверхность воды, мертвые.
Брант куда-то вышел. Мистер Пибоди сидел в одиночестве перед аквариумом, когда в квартиру бесшумно скользнула Бет. Она была бледной и расстроенной.
— Папа! — закричала она с тревогой. — Как ты себя чувствуешь?
Она подошла к нему и взяла его дрожащие руки в свои.
— Рекс предупредил меня по телефону, чтобы я не приходила: он боится, что полиция проследит за мной. Но я не думаю, что они меня видели. И я должна была прийти, пап. Я так волновалась. Но как ты?
— Думаю, со мной все будет в порядке, — решительно солгал мистер Пибоди, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Рад тебя видеть, дорогая. Расскажи о матери и Билле.
— С ними все в порядке. Но, пап, ты выглядишь таким больным.
— Вот, у меня для тебя кое-что есть, — мистер Пибоди достал из бумажника пятьсот долларов и положил их ей в ладонь. Потом будет еще, больше.
— Но, пап…
— Не волнуйся, дорогая, они не фальшивые.
— Дело не в этом, — в ее голосе звучало отчаянье. — Рекс пытался мне рассказать мне об этих чудесах. Я не понимаю их, пап. Я не знаю, чему верить. Но я знаю, что нам не нужны деньги, которые ты делаешь с их помощью. Никому из нас.
