Первым его побуждением было крепко пожать одну из рук профессора, но, не зная, как тот к отнесётся к этому порыву благодарности, умерил пыл и обратился к пульту управления. Пульт ещё мерцал огнями. В сопле вздрагивало пламя. Датчики показывали, что аппарат получил не такие значительные повреждения, как представлялось вначале. Двигатели, хоть и с надрывом, но работали.
Судя по затихавшей вибрации скал, взрывы, а значит, и бандитский звездолёт, удалялись. Дарт решил воспользоваться этим, чтобы снять челнок с уступов и покинуть опасное ущелье.
Аппарат несколько минут дёргался, и вскоре усилия его двигателей увенчались успехом. Он высвободился, но почти сразу зацепился за отвесную скальную стену и, не удержавшись на крыле, заскользил вниз, к мрачному дну. Временами полёт походил на беспорядочное падение. Челнок несколько раз цеплял бортами о стены пропасти, казавшейся Дарту бездонной. Дюзам всё-таки удалось относительно мягко опустить аппарат на дно. Дарт после этого долго сидел неподвижно, приходя в себя. Нечасто на его долю выпадали такие кошмарные приключения. Гуманоид в своём кресле тоже не шевелился. Наконец, Дарт протянул руку к пульту и включил наружные антенны.
Из двенадцати обзорных экранов работали только четыре. После включения бортовых прожекторов они показали вид, мрачнее которого трудно было себе вообразить. Челнок стоял на дне узкого ущелья. Лучи прожекторов выхватывали из тьмы угрюмые отвесные стены, изрезанные трещинами.
Дарт разыскал под сиденьем лексикатор и повесил его себе на грудь.
— Похоже, бандиты пролетели мимо, — сказал он, — но они могут вернуться. У них полно времени, чтобы найти нас до прибытия команды с Карриора…
Он умолк, вглядевшись в один из экранов. Из чёрной расщелины, откуда выбивался едва заметный белесоватый дым, высунулась огромная чешуйчатая лапа. За ней показалась вторая, и, наконец, из расщелины стало выбираться само чудовище.
Гуманоид зашевелил губами. Дарт, не слыша его, осмотрел лексикатор. Прибор работал — по его ободу пробегал свет. Тогда почему не слышно перевода? Внезапно Дарт вспомнил. Ну конечно, связь с лексикатором осуществлялась через ушной имплантант, который совсем недавно выдавился из головы комиссара и сейчас тоже валялся где-то под ногами. Дарт его разыскал и вставил себе в ухо. Но звука по-прежнему не было.
Карриорец поморщился в досаде. Проклятый космический вакуум! Чтобы расслышать звуки, испускаемые имплантантом, тот должен быть вживлен непосредственно в слуховой аппарат, то есть практически в самую голову! Дарт пальцем вдавил имплантант поглубже в ухо, и только тут, наконец, как сквозь слой ваты, услышал ровный механический голос электронного переводчика:
— Уммиуй — это животное, обитающее глубоко в раскалённых недрах планеты, — переводил лексикатор. — Они иногда выползают из пещер, чтобы охладить своё огнеупорное тело на космическом холоде. Когда-то давно, в дни гибели моего народа, это были совсем небольшие существа. Но они оказались единственным животным видом, кому удалось пережить катастрофу и за миллионы лет эволюции приспособиться к жару огненных глубин и сверхнизкой температуре открытого космоса. За семьсот миллионов лет они из подземных каракатиц вымахали в исполинов. Недра планеты теперь полностью принадлежат им.
Пока профессор говорил, Дарт рассматривал уммиуя — какую-то уродливую смесь гигантского таракана, краба и динозавра. Он был по меньшей мере вдвое крупнее челнока. В свете прожектора поблёскивали покрытые чешуёй мощная голова, продолговатое тело и шесть лап, похожих на паучьи. Два больших круглых глаза сверкали красным огнём. Клыкастая пасть поминутно раскрывалась и изрыгала дым. По бокам от пасти находились две небольшие клешни, которые постоянно шевелились. От животного валил густой пар, как будто оно вышло на мороз после бани.
Выбравшись из расщелины, уммиуй почти сразу покрылся толстым слоем изморози, которая, однако, не мешала ему двигаться по ущелью.
— Боюсь, что мы угодили в скверную переделку, — сказал Аууа. — Гораздо приятнее коротать вечность под звёздами, среди царственных руин великой цивилизации, чем в брюхе уммиуя.
