В тот же день короновался Карл-Густав, а Христина навсегда покинула родину и начала новую жизнь со словами:
- Наконец-то я на свободе! Наконец-то я вне той страны, в которую, надеюсь, никогда не возвращусь!
Благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад, и этот случай не оказался исключением из общего правила.
Замечательно, что доселе равнодушная к почестям после своего отречения Христина стала до смешного тщеславной и страшно обижалась, если при въезде в тот или иной город ей не оказывали королевских почестей. Достигнув Брюсселя, Христина официально перешла в католичество: акт об этом был отослан в Рим. Католики ликовали, а покойный Густав-Адольф, отец Христины, наверняка перевернулся в гробу, ибо в буквальном смысле слова отдал свою жизнь за торжество лютеранства. К тому же бывшая королева из строгой и воздержанной женщины превратилась в искательницу удовольствий, эпикурейку, и во всеуслышание заявляла:
- Не слушаю проповедей, презираю проповедников. Прав Соломон: все суета сует. Ешь, пей, веселись и живи в свое удовольствие!
Вряд ли подобное кредо привело в восторг её новых духовных пастырей, но, как говорится, что выросло, то выросло. Впрочем, новое мировоззрение не помешало ей совершить торжественный въезд в Рим и преклонить колено перед папой Александром VII. И духовенство, и римские простолюдины смотрели на Христину как на чудо своего времени, восхищались её благочестием, превозносили её ум и любезность, удивлялись глубоким познаниям.
Восхищение это, однако, длилось месяца два, после чего Рим совершенно охладел к Христине, а она - к Риму. Экс-королева отправилась во Францию и появилась при дворе изнеженного Людовика XIV, "Короля-Солнца", который выглядел более женщиной, нежели его эксцентричная гостья. Тем не менее при французском дворе какое-то время ходили смутные слухи о браке между Людовиком и Христиной, оказавшиеся, разумеется, абсолютным мифом. Впрочем, Парижу Христина надоела так же быстро, как и Риму, тем более что во время своего пребывания во Франции совершила поступок, навсегда погубивший её репутацию: чуть ли не собственноручно зарезала своего приближенного и любимца маркиза Мондалески, уличенного ею в измене, причем непонятно какой - то ли любовной, то ли государственной. Во всяком случае несчастный был убит в присутствии Христины двумя её придворными, и не просто убит, а буквально искромсан шпагами и добит кинжалом в шею.
Христианнейшего короля Людовика особенно возмутило то, что убийство произошло в его собственном дворце в Фонтенбло, где он так любезно принял свою гостью. Христине прозрачно намекнули о нежелательности её дальнейшего пребывания при французском дворе, и ей поишлось возвратиться в Рим, где бывшую королеву приняли любезно, но достаточно прохладно. Тем не менее, она прожила в Вечном городе два года, в основном, потому, что испытывала крайнюю нужду в деньгах и не могла больше путешествовать.
В 1660 году в Швеции скончался король Карл Х Густав, оставив преемником своего четырехлетнего сына, а его опекуном и регентом - своего брата Адольфа Иоанна. Если бы Христина была верна той программе, которую начертала себе при отречении, она не обратила бы на события в Швеции ни малейшего внимания. Но в её сознании произошел новый переворот, и она захотела вернуться на родительский престол. С этим намерением она и отпpaвилacь в Швецию, уведомив сенат о том, что приезжает якобы для устройства личных дел.
В Стокгольме ей был оказан подобающий прием и уважение, и вдруг разорвалась бомба. Христина заявила о том, что желала бы стать королевой в случае кончины нынешнего короля. В ответ сенат потребовал от неё вторичного отречения от престола: католичка, замешанная в убийстве, единожды отрекшаяся от трона, эта женщина стала для шведов не дочерью некогда любимого короля и мудрой, любимой правительницей, а просто исчадием ада.
Подписав вторичное отречение, озлобленная и слегка помешанная, Христина вновь вернулась в Рим, где относительно спокойно прожила пять лет, беседуя с учеными, посещая академии и прилежно следя за успехами наук. Но затем её вновь обуяла жажда авантюр, и она... выставила свою кандидатуру на только что освободившийся польский трон. Паны отказали ей вежливо, но бесповоротно.
