Звёздная пехота - страница 22

На этот счет у меня были большие сомнения. Суцзуми - еще, быть может, но не эта здоровенная обезьяна. Зим, правда, мне не очень понравился, но в самобытности отказать ему нельзя.

Завтрак был на уровне, все блюда мне понравились. Судя по всему, здесь не занимались чепухой, как в некоторых школах, где, садясь за стол, чувствуешь себя несчастным. Если ты не можешь удержаться и обжираешься, загребая со стола обеими руками, - пожалуйста, никто не будет вмешиваться. В столовой меня всегда охватывало блаженное чувство расслабленности и свободы: здесь на тебе никто не имеет права ездить. Блюда ничем не напоминали те, к которым я привык дома. Вольнонаемные, обслуживающие столовую, в свободной манере швыряли тарелки к нам на столы. Любое их движение, думаю, заставило бы маму побледнеть и удалиться к себе в комнату. Но еда была горячая, обильная и, на мой взгляд, вкусная, хотя и без особых изысков. Я съел в четыре раза больше обычной нормы, запив все несколькими чашками кофе с сахаром и заев пирожным.

Когда я принялся за второе, появился Дженкинс в сопровождении капрала Бронски. На мгновение они остановились у стола, за которым в одиночестве завтракал Зим, потом Дженкинс хлопнулся на свободное сиденье возле меня. Выглядел он ужасно: бледный, измученный, он хрипло, прерывисто дышал.

- Эй, - сказал я, - давай плесну тебе кофе.

Он качнул головой.

- Тебе лучше поесть, - настаивал я, - хотя бы пару яиц съешь. И не заметишь, как проглотишь.

- Я не могу есть. О, эта грязная, грязная скотина... Он добавил еще кое-что.

Зим только что закончил есть и курил, одновре- менно ковыряя в зубах. Последнюю фразу Дженкинса он явно услышал.

- Дженкинс...

- Э... сэр?

- Разве ты не знаешь, что такое сержант?

- Ну... я только изучаю...

- У сержантов нет матерей. Ты можешь спросить любого, прошедшего подготовку. - Он выпустил в нашу сторону облако дыма. - Они размножаются делением... как все бактерии...

4

И сказал Господь Гедеону: народу с

тобой слишком много... Итак, провозгласи

вслух народу и скажи: кто боязлив и

робок, тот пусть возвратится... И

возвратилось народа двадцать две тысячи,

а десять тысяч осталось.

И сказал Господь Гедеону: все еще

много народа; веди их к воде; там Я

выберу их тебе... Он привел народ к

воде.

И сказал Господь Гедеону: кто будет

лакать воду языком своим, как лакает

пес, того ставь особо, также и тех всех,

которые будут наклоняться на колени свои

и пить. И было число лакавших ртом своим

с руки три ста человека...

И сказал Господь Гедеону: тремя стами

лакавших Я спасу вас... а весь народ

пусть идет, каждый на свое место.

Книга Судей. VII, 2-7

Через две недели после прибытия в лагерь у нас отобрали койки. Если быть точнее, нам предоставили колоссальное удовольствие тащить эти койки четыре мили на склад. Но к этому времени подобное событие уже ничего не значило: земля казалась теплее и мягче - особенно когда посреди ночи звучал сигнал и нужно было моментально вскакивать, куда-то мчаться и изображать из себя солдат. А такое случалось примерно три раза в неделю. Но теперь я засыпал моментально, сразу же после упражнений. Я научился спать когда и где угодно: сидя, стоя, даже маршируя в строю. Даже на вечернем смотре, вытянувшись по стойке "смирно", под звуки музыки, которая уже не могла меня разбудить. Зато сразу просыпался, когда приходило время пройтись парадным шагом перед командирами.

Пожалуй, я сделал очень важное открытие в лагере Курье. Счастье состоит в том, чтобы до конца выспаться. Только в этом и больше ни в чем. Почти все богатые люди несчастны, так как не в силах заснуть без снотворного. Пехотинцу, десантнику пилюли ни к чему. Дайте десантнику койку и время, чтобы на нее упасть, и он тут же заснет и будет так же счастлив, как червяк в яблоке.

Теоретически нам выделялось полных восемь часов для сна ночью и еще полтора часа свободного времени вечером. Но на деле ночные часы безжалостно расходовались на бесконечные тревоги, службу в патруле, марш-броски и прочие штуки. Вечером же, в свободное время, часто заставляли по "спешной необходимости" заниматься какой-нибудь ерундой: чисткой обуви, стиркой, не говоря уже об уйме других дел, связанных с амуницией, заданиями сержантов и так далее.