Матвей смеялся над ее фантазиями, называл выдумщицей, но постепенно втягивался в эту игру и начинал понимать ход мыслей Астры. Он тоже имел двойника, хотя не признавался, что петровский вельможа граф Яков Брюс – чернокнижник, астролог и ученый – занимает слишком много места в его душе, слишком влияет на его ум, чтобы быть просто исторической фигурой. Иногда он путал рассуждения Брюса со своими и долго пытался разделить их.
– Не стоит бояться своих странностей, – говорила Астра. – Просто принимай себя таким, и тебе станет легче.
– Хочешь, чтобы я поверил в двойников?
Она пожимала плечами и мило улыбалась:
– Истина всегда немного безумна…
Он протестовал, но потом соглашался. Невозможно было спорить с Астрой. Ее доводы обескураживали, а тон и выражение лица заставляли усомниться, что она шутит.
Еще одна вещь из дома баронессы оказывала на нее серьезное влияние – видеокассета с заснятыми разрозненными эпизодами, то ли проникнутыми кельтской символикой, то ли навеянными венецианским карнавалом… По мнению Матвея, этот любительский «кинофильм» был рожден больным сознанием убийцы, который пытался заразить своими маниями окружающих. Астра утверждала, что кадры на пленке предрекают будущее.
Она просматривала кассету раз за разом и почти уверилась в своих выводах. Тем более что каждое расследование подтверждало ее правоту…
Блестящее тело змеи обвивает ствол могучего дерева… всадники загоняют дикого кабана и скрываются в тумане… под сводами средневекового замка варится в ритуальном котелке «пища богов»… бронзовая русалка грустит на постаменте посреди круглого водоема… люди в карнавальных костюмах танцуют на улицах Венеции… на золотом блюде лежит отрубленная человеческая голова… старинный усадебный дом с лепным декором выглядывает из-за деревьев… толпа ряженых сжигает на костре соломенное чучело… маски скрывают лица обнаженных любовников… россыпь Млечного Пути мерцает на ночном небе… мраморная Афродита красуется в венке из цветов мандрагоры… коровы пасутся на зеленом лугу… ветер раскачивает на виселице труп повешенного… туристы бросают в фонтан монетки…
Эпизоды, сменяющие друг друга, сопровождал ангельский женский голос, исполняющий вокализ. Так, вероятно, пели сирены, заманивая корабли путешественников туда, где их подстерегала гибель…
* * *
Профессор Ракитин готовил к изданию свою книгу о барельефах древнего Вавилона и с головой ушел в работу. Зарубежные коллеги поторапливали. Они задумали грандиозный проект по возобновлению раскопок в Ираке и надеялись собрать значительную сумму, заинтересовав общественность и спонсоров «библейскими тайнами» Междуречья. Правда, Багдад пока не дал добро, им не до этого: в стране чужие войска, обстановка сложная. Однако ученые не теряли надежды. Книга Ракитина должна была стать гвоздем программы на конференции в Берлине.
Сам он тоже собирался поехать, выступить с подробным докладом. Лавры немецкого археолога Роберта Кольдевея, раскопавшего Вавилон, не давали ему покоя. По ночам профессору снились пустынные плоские холмы в сотне километров от Багдада, под которыми долгие века покоился великий город, вместилище невиданной роскоши и порока. Уничтоженный завоевателями, стихией или разгневанным Всевышним, Вавилон перестал существовать, его считали вымыслом, легендой Священного Писания. Не верили даже свидетельствам Геродота.[2]
Местные жители не подозревали, что у них под боком лежит погребенная под слоем песка, щебня и золы столица некогда самого могущественного на земле царства. На вершинах мертвых холмов гулял ветер, молились Аллаху набожные бедуины…
Ракитин давно мечтал своими глазами увидеть развалины Вавилона. Ему казалось, там, на месте древнего города, на него снизойдет некое мистическое откровение, глубинное постижение смысла жизни… Почему именно там? Да потому, что между Тигром и Евфратом лежит колыбель человеческой цивилизации. Где же познавать явление, как не у истоков? Река людская берет начало из того родника, неужели ничего не встрепенется в немоте безбрежной, опаленной солнцем пустыни, не отзовется на томительный зов разума?
