Во рту у него пересохло. Что там сказал этот стокгольмский Рембо?
Может быть, смерть наступила намного раньше.Насколько раньше? Практикант прокрутил текст дальше.
Тело было законсервировано до такой степени, что даже после нескольких дней на воздухе при обычной температуре никаких признаков разложения не появилось. Дни складывались в недели, потом в годы, а пропитанная медным купоросом кожа оставалась такой же мягкой и нежной. Наконец Королевская Торная коллегия заинтересовалась необычным случаем, и тело молодого шахтера было выставлено для всеобщего обозрения. Сначала труп держали в бочке, потом, по требованию публики, его поставили вертикально за стеклянной витриной. Так он и стоял тридцать лет, вдалеке от своей шахты. Даже сам Карл Линней как-то зашел поглядеть на курьез.
Каждую весну стеклянный шкаф открывали, чтобы постричь отрастающие волосы. Наконец, в 1749 году, какой-то сострадательный священник распорядился похоронить тело под полом в церкви Большой Медной горы. Но…
Господи, что там еще могло случиться?
Прошло более ста лет. В начале 1860-х годов в церкви стали перекладывать пол и обнаружили тело Жирного Матса – по-прежнему не было заметно никаких признаков разложения. На этот раз тело поместили в деревянный ящик и поставили в конторе горнорудного управления. Там этот ящик стоял и пылился до 1930 года, когда наконец несчастного Матса Исраельссона похоронили по всем правилам на кладбище и поставили небольшой гранитный памятник.
К моменту, когда тело перекладывали в гроб, прошло уже почти 250 лет со дня гибели шахтера, но широко открытые глаза Матса Исраельссона были по-прежнему ясными. Кое-кто из журналистов писал, что покойник смотрит на всю эту возню с удивлением, другие утверждали, что в его взгляде ясно читается многовековая скорбь.
– Так и хочется вскрыть могилу и посмотреть, как он выглядит сейчас, – пробормотал практикант и набрал номер дотошного читателя – теперь-то он уже был готов к дискуссии о медном купоросе и результатах вскрытия.
Никто не ответил.
Тогда он решил попробовать обратиться непосредственно к источнику и позвонил в фалунскую городскую больницу. Но патологоанатом сухо произнес что-то насчет профессиональной тайны и повесил трубку.
И что теперь делать? Он набрал внутренний номер заведующего отделом новостей, но тут же нажал на рычаг. С чем он к нему придет? Только нарвется на дополнительное унижение…
Практикант отъехал от стола, откинулся на спинку и, грызя шариковую ручку, попытался проанализировать факты.
Значит, так… труп, если верить анониму, каким-то образом связан с медным купоросом. Может быть, мы имеем дело с подобным случаем? Как в XVII веке, законсервированный подсобный рабочий, которого случайно нашли в шахте?
Тогда… тогда, может быть, о свежем убийстве и речи нет, может, это просто находка – случайно обнаружили сохранившийся неизвестно с каких времен труп? И как же можно подтвердить такую дикую версию?
Полиция? Он прикусил ручку с такой силой, что раздался хруст. У него в полиции никого нет, к тому же информация из полиции вообще почти иссякла, особенно после публикации всех этих древнеисландских стихов и разговоров о ритуальном языческом жертвоприношении. Он встал и записал в блокноте:
Медный купорос???
Труп мог находиться в шахте очень долго.
И как в таком случае полиция собирается его идентифицировать?
Он зажмурился и попытался вспомнить конспекты лекций. ДНК-регистр? Но в их базе данных, как он смутно припоминал, содержатся только те, кто был осужден за тяжкие преступления. А если убитый вовсе и не преступник?
Кресло под ним жалобно заскрипело.
Есть еще так называемый PKU-регистр
[14], там образцы крови чуть ли не всех жителей Швеции… Но что-то там не так…
Он снова прикусил ручку.
Вот, вспомнил… это же всего-навсего миллионы бумажных листочков с пятнышком крови, как по ним можно кого-то найти? Пересмотреть всех до единого – нереально. Этот регистр может пригодиться разве что в том случае, если полиция набредет на какое-то имя и решит проверить свои предположения. Но здесь-то они вряд ли что найдут…
