— Вер… — ошеломлённая истеричным монологом сестры, Люба, наконец, решилась позвать ту шёпотом, — Вер… Ты что?!
— Ничего… — та приглушила голос, — Плюнь, Люба… А, ещё лучше, отомсти… Наизнанку вывернись, но отомсти!..
— Как?..
— Добейся своего… Слышишь?.. Он тебя променял?.. Променял! Променял на какую-то сучку, которая и мизинца твоего не стоит! А ты поднимись над ними обоими! У тебя все данные есть… Слышишь, Люба?! Я не могу, у меня нет такого таланта, а ты — можешь! Слышишь, Люба?! Забудь всё — честь, честность, достоинство… всё это хорошо для тех, у кого есть надёжный тыл. Они могут себе позволить быть честными и порядочными… красивыми… яркими… — Вера говорила с нескрываемой обидой, так, как будто имела в виду конкретного человека, известного ей одной, — А мы себе такого позволить не можем… и поэтому о нас всегда будут вытирать ноги! Не позволь сделать это с собой, слышишь?! Не повторяй мою судьбу! Поняла?!
— Поняла…
* * *
Затяжная осень, к которой все уже как-то привыкли, закончилась неожиданно: буквально за пару дней земля покрылась пушистым белым ковром, который, вопреки утверждениям, что первый снег, как первая любовь, быстро сходит на нет, так и не растаял, а, напротив, за прошедшую ночь стал ещё толще и пушистее.
Супермаркет, куда по дороге на работу забежала Люба, находился напротив её гостиницы. Пополнив счёт телефона, она уже собиралась толкнуть тяжёлую стеклянную входную дверь, когда, взглянув сквозь неё на улицу, невольно вздрогнула: на крыльце гостиницы, видимо, только что выйдя оттуда, стояли Даниил и Анжелка. Глядя друг другу в глаза, они обнимались и что-то весело обсуждали. Почувствовав, как непрошеная, мелкая дрожь охватывает всё тело, Люба застыла на месте.
Половина восьмого утра… Даниил и Анжела провели ночь в номере гостиницы — других вариантов, объясняющих их присутствие здесь, не было. Сам Даниил жил вместе с родителями и двумя младшими сёстрами в двухкомнатной квартире, и Люба помнила, как он не раз сетовал на то, что им негде провести ночь «на всю катушку»… он именно так и говорил — «на всю катушку»… Сейчас она понимала, что для него это значило одно: секс… Но тогда ей казалось, что он, и в самом деле, любит её, и только поэтому стремится к уединению. Встречаться у неё было тоже проблематично, и Даня не раз предлагал снять номер в гостинице, но Люба не соглашалась — она бы не смогла объяснить матери своё отсутствие до утра. Провести в постели целую ночь он так её и не уговорил.
А с Анжелкой, значит, получилось…
Дождавшись, пока они уйдут, Люба резко толкнула дверь и выскочила на улицу. В голове снова всё загудело…
Сволочь… мразь… тварь… Он же знал, что она работает именно в этой гостинице!.. Да, это самая лучшая гостиница в городе… самая дорогая… Но он знал, что Люба может их увидеть!.. Знал, и всё равно привёл сюда эту тварь!..
Тварь!.. Тварь!.. Тварь!..
Она за считанные секунды пересекла улицу и ворвалась в вестибюль. Мигом преодолев лестницу, оказалась на втором этаже и, забежав в служебную комнату, расплакалась.
Господи, ну, почему она не вышла из дома на десять минут позже?!
— Любаша, ты уже пришла? — дежурная по этажу Ирина, крашеная блондинка лет сорока, заглянула в помещение, — Доброе утро!
— Доброе утро, — отвернувшись, чтобы женщина не увидела её заплаканного лица, выдохнула Люба.
— Чайник только вскипел, — Ирина кивнула на столик у стены, на котором стояли чайник, чашки, ваза с печением и конфетами, — сейчас приду, чайку попьём.
— Угу, — не поворачиваясь, кивнула Любаша и, как только за дежурной закрылась дверь, сняла со спинки стула вафельное полотенце и вытерла лицо.
Переборов желание спуститься к администратору и посмотреть журнал регистрации гостей, Люба налила в две чашки кипяток и опустила туда по пакетику чая.
Вера права… Нужно убить эту проклятую любовь. Она только мешает жить. И вообще… нужно уничтожать в себе всё, что стоит на пути к настоящему счастью.
С самого детства Любаша слышала в свой адрес слова восхищения.
«Как поёт эта девочка!..»
«Какой чудный голос!..»
«Талант… жаль, что в нашей провинции не найдётся применения…»
