Катрин д'Альбон, поневоле забывая о золовке, взглядом проводила коляску и задала вопрос, волновавший многих:
— О Боже, кто она?
Эдуард де Монтрей без всякого выражения ответил:
— Адель Эрио, сударыня. Содержанка князя Тюфякина.
Катрин ахнула, понимая, о какой недостойной особе она заговорила. Непонятная тоска на миг сжала ей грудь, так, будто только что проехавшая падшая женщина могла причинить ей какой-то вред, но, вспоминая о Мари, молодая виконтесса справилась с тревогой, а вскоре и забыла о ней. Уж слишком она была беспричинна.
Это действительно была Адель. В течение почти часа она, остановив экипаж позади семейства д'Альбонов, наблюдала за маневрами Эдуарда. Честно говоря, ничего особо подозрительного не было; Адель не без злорадства заметила, что, когда Эдуард ухаживал за ней, то был гораздо нежнее и внимательнее. С Мари же он был сама сухость. Правда, облегчения это не принесло, ибо кто знает, как там устраиваются браки среди аристократов? Вполне возможно, что они женятся без особой любви, но женятся же. Кусая губы, Адель с какой-то болезненной тревогой пыталась разглядеть Мари д'Альбон, потом честно, но зло произнесла:
— Она хороша, эта Мари. Чуть выше меня ростом, но стройна, и в изяществе ей не откажешь. — Она не сказала того, что мучило больше всего: Мари была чиста и это, вероятно, привлекало Эдуарда наиболее сильно, сильнее, чем ее красота. Адель сдавленным голосом добавила: — Должно быть, я тоже глядела на него так глупо — тогда, раньше, когда была влюблена и когда еще что-то себе воображала.
Жюдит, сидевшая рядом, возмутилась. В ней вскипела злость преданной служанки, живущей за счет успехов госпожи и потому болеющей за нее.
— Что вы в ней находите такого особенного? — воскликнула она с истинно нормандским запалом. — Может, она и хороша, но таких, как она, много, и я, хоть и простая, ничуть ей не уступлю. Вы, мадемуазель, затмите ее в любом случае, и вы не должны сдаваться.
Адель усмехнулась уголками губ. Приятно, конечно, когда кто-то за тебя заступается, но слишком уж было ясно, что это ничего не изменит. Она вяло сказала:
— С чего ты взяла, Жюдит? Я никогда ей не сдамся.
— Что вы сделаете? — почти требовательно допытывалась горничная. — Возьмитесь за господина де Монтрея, это будет вернее всего!
— За него? — Щеки Адель полыхнули злым румянцем. — Ни за что, этого только этого не хватало…
Ах ты Господи, что за глупости ты предлагаешь?
— Так что же вы сделаете?
— Я возьмусь за нее, вот что! — выкрикнула Адель, судорожно вцепившись в дверцу коляски. — Если уж ей судьбой суждено выйти за него замуж — пусть будет так, но прежде я хочу выяснить, чем эти д'Альбоны лучше нас, женщин Эрио, и смогут ли они выдержать, если я против них что-то затею! Я еще погляжу, какова эта Мари. Я всё сделаю, чтобы она отступила…
— А если нет, мадемуазель? Что, если она упрямая, как и вы?
— Как и я? Ты смеешься! Она не выдержит.
— В звуках голоса Адель послышались нотки пренебрежения, потом она уже более спокойно добавила: — Ну, а если, не приведи Господь, эта парочка пройдет через всё, что я сделаю, и всё же будет хотеть этого брака, что ж, я уступлю, — только уверяю тебя, этого не случится, никогда, Жюдит, никогда!
Пожав плечами, она насмешливо сказала:
— Лично против этой девицы я ничего не имею. Я только хочу знать, стоит ли она меня и любит ли его так же, как я, — это ведь немного, правда?
В этот миг виконт д'Альбон, пришпоривая лошадь, поскакал вдоль аллеи по направлению к Триумфальной арке. Эдуард остался с викон-тессохй и Мари, и после этого сомнений у Адель уже не было.
Он любезничал с ними, они что-то у него спрашивали — как можно было сомневаться? Вне себя от ярости, мадемуазель Эрио толкнула кучера рукояткой хлыста:
— Ты заснул, болван? Следом за тем молодым человеком! Живо!
Коляска понеслась вдоль Елисейских полей, провожаемая множеством взглядов. Адель едва отвечала на приветствия. Пожалуй, единственное, что приносило ей сейчас облегчение — это быстрая езда и предвкушение того, что она о себе напомнит, непременно! Жюдит, теряясь в догадках, спросила:
