– Что это ты имеешь в виду.?
– Теперь она входит в спальню твоего мужа.
– Злобная ведьма! Мой муж не желает никакой другой женщины, кроме меня.
– Эта девушка молода.
– Я тоже!
– И она для тебя угроза.
– Мой муж не поддается на ее провокации. Он даже не может справиться с тем, что у него есть.
– Он поправляется.
– Потому что я ему это позволила.
– Мужчины говорят о ней с уважением.
– Мне все равно, что они говорят.
Маделейн упорствовала:
– Пора обезопасить себя и не пускать Онор в комнату твоего мужа. Он любит молодых девушек. Больной или здоровый, он всегда останется в душе бабником.
Грудь Селесты вздымалась от ярости.
– Твой ум повредился от безделья, старуха! Мой муж влюблен в меня и только в меня. Он желает меня и только меня. А когда придет время, он даст мне то, что я хочу, потому что почувствует себя обязанным мне и не сможет устоять перед моим натиском.
– Я просто предостерегаю тебя.
– Мне это неинтересно.
– Ошибка не принимать во внимание мои советы.
– Ошибку совершаешь только ты, старуха! И прислушайся к моим советам: пока ты не сможешь самостоятельно вылезать из постели и садиться в кресло-каталку, ты будешь лежать там, где лежишь сейчас, потому что я не собираюсь тебе помогать!
– Значит, я, также как и твой муж, вынуждена буду позвать на помощь кухарку.
Разъяренная Селеста отпрянула от негритянки, сидевшей с каменным лицом, вышла и с треском захлопнула за собой дверь.
Рэнди разглядывал засоренный пруд, на который они наткнулись после того, как в течение целого дня занимались изгородью. Он скосил глаза на слабые лучи предвечернего солнца, поднял шляпу и стер рукой пот со лба, после чего решил поговорить с остальными:
– Баку это не понравится.
– Черт, как же это получилось?
Большой Джон соскочил с лошади, встал на колени, зачерпнул воду и поморщился от неприятного запаха гнилой воды. Нахмурившись, он повернулся к Митчу:
– Разве не ты говорил, что проезжал здесь позавчера и все было в порядке?
– Насколько я мог разглядеть, да.
Рэнди взглянул на пасущийся скот, медленно продвигавшийся в сторону водоема.
– Похоже, мы оказались здесь очень вовремя, иначе у нас передохло бы все стадо.
– Верно.
Большой Джон медленно поднялся на ноги.
– Выбора у нас нет. Думаю, нам придется отогнать все стадо на другое пастбище, пока мы не огородим и не вычистим этот несчастный пруд. Так что работу сегодня мы, похоже, закончим гораздо позже, чем собирались.
– Тогда пора начинать. Хорошо, что мы огородили северное пастбище, а то случилась бы настоящая беда.
– Большой Джон, Митч, соберите стадо и начинайте ею перегонять, – распорядился Рэнди и повернулся к Джейсу, молча сидевшему на лошади: – Я останусь здесь и сделаю все, что смогу, а тебе придется вернуться в дом и привезти на телеге подходящие лопаты и остатки проволоки. Вычистить этот пруд будет непросто.
Джейс повернул лошадь в сторону ранчо. Он взглянул на положение солнца на небе и недовольно покачал головой, погоняя лошадь. Это был ужасно длинный рабочий день, и кажется, он не скоро закончится.
Конечно, он хотел, чтобы день наконец закончился. Еще ему хотелось, чтобы вся его временная работа на ранчо «Техасская звезда» тоже закончилась – он был уверен, что, если делами займется Бак, ему прикажут отсюда выметаться.
Джейс давно размышлял над этим. Всего несколько дней назад он завидовал Большому Джону и Митчу из-за того, что у них есть постоянная работа на ранчо «Техасская звезда», но теперь...
Он вспомнил бледное лицо Онор и ее равнодушный взгляд. Нет, он не хочет оставаться здесь и видеть, как под равнодушием в глазах Онор скрывается боль, а плечи ее опускаются все ниже. Он хотел, чтобы она покинула это ранчо. Она должна уехать туда, где ее оценят по достоинству и где она не будет видеть Бака и мучиться из-за того, что ее отца никогда не интересовал факт ее рождения. Она должна уехать туда, где не будет видеть, как Бака изнуряет болезнь, подальше от того места, где она нашла брата и родственников, не подозревавших до сих пор о ее существовании.
Он пытался ей это объяснить, но все, что он говорил, он говорил не теми словами. Ее холодность к нему проявлялась настолько очевидно, что Большой Джон даже коротко высказался по этому поводу, когда они сегодня утром выходили из кухни:
