Сверкнув сердито встревоженными глазами, она деланно рассмеялась.
Егорову не понравилась развязность девчонки, и он поморщился. Мыльников заметил это и попытался как-то сгладить неловкость.
— Милая девушка, мы не во всех видим шпионов и врагов, а знать, кто рядом с нами, обязаны. Поняла?
— Извините, — прошептала она.
Стушевавшись, девушка опустила глаза и молча стояла перед столом. Лицо ее потускнело.
— А ты садись, садись и рассказывай, — участливо показал на стул Ржецкий.
— Чего рассказывать-то? — Девушка, словно ища поддержки, посмотрела на Ивана Волошина. — Правду говорит ваш товарищ. В Киеве я родилась, там и война застала. В девятом классе училась. Шестнадцать лет тогда исполнилось… Ну, что еще? О родителях, да?
Зоя опустила голову и теребила кончики платка, накинутого на плечи. Исподлобья смотрела она на сидящих за столом командиров, понимая, что от них зависит ее судьба: возьмут или не возьмут в отряд.
— Папа в первые дни войны ушел в Красную Армию. Остались мы с мамой и младшими братиком и сестрой. А потом бои начались за Киев. Младших увезли со школой за Днепр, больше их не видела, а меня мама оставила при себе, но осенью в квартиру ворвались полицаи и увели маму. — У девушки дрожали губы, слезы катились по щекам. Она машинально стирала их платком и все говорила и говорила ровным, тусклым голосом, и от этого страшнее был рассказ. — Вскоре после ареста матери попала в облаву — погнали в Германию на работу. Один раз бежала — поймали, вернули хозяину. Второй раз — посадили в лагерь и привезли под Банска-Бистрицу. На заводе работала. Снова убежала и попала в село Турчанска Блатница к богатому кулаку. Там встретилась с советскими пленными, помогала им, пока они не ушли в Восточную Словакию, к партизанам. А сейчас была в прислугах в городе. Встретила на улице этих людей, услышала, что говорят по-русски, и увязалась за ними.
Егоров укоризненно посмотрел на разведчиков и покачал головой.
— Ну, что, оставим? — обратился он к комиссару и начальнику штаба. Те согласно кивнули. — Ладно, иди, Зоя, там на улице спросишь Наташу Сохань, будешь с ней пока медициной заниматься. А там посмотрим.
Задумчивым взглядом проводил Алексей новенькую. У скольких ее ровесниц война отняла родителей, детство и юность и все разметала, словно взрывом.
Разве не такая же судьба у Наташи Сохань или Тони Николаевой? Сколько верст прошли их девичьи ноги, обутые не в модные туфельки, а в грубые военные сапоги, по дорогам войны! С июля сорок первого года нет у Наташи постоянного крова над головой, с того дня, как к родной Белой Церкви подошли вонючие немецкие танки. Тогда ушла она с группой отступающих красноармейцев к Днепру, вместе с ними скиталась в окружении. Уже на Черниговщине встретила партизан да так и прикипела к ним. Была и разведчицей, и подрывницей, и медсестрой, и поварихой. Когда стали отбирать партизан для заброски в Словакию, оказалось, что этой девушке цены нет — стоит нескольких партизан сразу.
А Тоня? Подрывники Алексея Садиленко приютили молодую белорусскую учительницу, обучили ее своему неженскому ремеслу, и она наравне с ними ходила на диверсии, рядом со своим верным Петром.
Вспомнил в эту минуту Егоров и других девушек-партизанок. Только в соединении Федорова их было несколько сот. На счету каждой не один подвиг, сотни спасенных людей. Вот и Зоя найдет свое место…
Размышления прервал радист.
— Киев сообщает, что может ночью прислать самолеты с грузами, просит радировать сигнал и координаты площадки для сброса.
Поручив начальнику штаба подготовить ответ в Киев и обеспечить прием грузов, Егоров с комиссаром Мыльниковым стали готовиться к выходу в Липтовску Лужну.
Чуть забрезжил рассвет, Егоров, Мыльников, Строганов, Подгора и еще трое партизан из местных вышли из лагеря. Вел их Лацо Кошутняк, рабочий цементного завода из Липтовской Лужны. Еловый лес скоро сменился могучими буками. Еле заметная тропинка повела партизан вдоль неглубокого овражка. Чем ниже, тем глуше овраг. И вот уже ущелье подняло свои мохнатые крутые стены над узкой стежкой. Неожиданно за поворотом ущелье стало круто понижаться, и перед глазами возник отлогий скат горы. Ноги скользили по мокрым камням осыпи.
