Появился Карелла с фонарем. Я забрал у него светильник и снова перегнулся через борт. Что сказать? Я видел много отвратительного. Война на газетных картинках и война в реальной жизни - две абсолютно разные вещи. Они вообще никак между собой не соприкасаются. А если в этом еще и участие принимаешь... Но вот такого отвращения я не испытывал никогда. Вначале мне показалось, что это змеи. Однако я еще мысль до конца не успел додумать, как понял, что ошибаюсь. Это были черви. Много червей. Десятки. Сотни. Тысячи. Самых разных размеров: от маленьких, полуметровых, диаметром с толстый прут, и до огромных - метров по десять, толщиной с двухлетнее дерево. Все они шевелились, извивались, ползали и производили то шуршание, которое не дало нам уснуть. Казалось бы - что тут такого? Черви и черви. Все видели червей. Многие и рыбу на них ловили. А эти... Ну, большие... Ну, черного цвета... Ну, покрыты какими-то ворсинками... По отдельности - ничего особенного. Да и в комплексе - тоже. Но это было какое-то настолько невыносимо-мерзкое зрелище, что меня даже стало подташнивать. Искоса взглянув на Карелла, я понял, что его не просто подташнивает - он изо всех сил борется с желанием расстаться со своим ужином. А он ведь тоже не был брезгливым парнем.
Как бы там ни было, но эту дрянь надо было рассмотреть получше. Отвращение - отвращением, но есть меня не собирались. Может, и собирались, конечно, но забраться сюда они не смогут, а спускаться вниз мне и до этого не хотелось. Я рассматривал копошащуюся массу. Хитинового покрытия не было. Похоже, что такого червяка можно даже палкой проткнуть, или раздавить сапогом, если очень мелкий. И червей был не один слой - уж больно высоко они забрались. Может собираются сюда и строят живую лестницу, чтобы потом насыпаться внутрь? Я перегнулся еще сильнее и вытянул руку с фонарем как можно ближе к этому черному желе. Эта дрянь стала тянуться к свету, будто из черной земли прорастают черные колышущиеся, пульсирующие ростки. Отвращение усилилось. Я отклонился назад и тут...
Раздался глухой удар, и вся эта масса взлетела вверх. Маленькие черви, очень маленькие, средние, большие, огромные... Куски... мне показалось, что это куски червей или просто черви, которые свернулись в клубок. Нет. Это были камни и комья того, что у нас называлось землей, а здесь было просто почвой. Один ком ударил меня в плечо и рассыпался пылью, осев на зубах. Фонарь я не выронил только потому, что от неожиданности вцепился в него намертво. И это все в тишине. Даже раздражающий шелест почти стих.
И поднялся ОН. Я просто не понял, что произошло. Я такого никогда не видел и не слышал о подобных вещах. Из колышущейся черной массы, матово поблескивающей в свете фонаря, начало расти дерево. Чтобы его обхватить потребовалось бы как минимум трое взрослых мужчин. Оно извивалось и тянулось к свету. Ко мне. И у него были руки. Не эти долбаные ворсинки, а руки! Реальные руки с пятью пальцами. Пальцы беспорядочно шевелились, а руки были огромными, хоть на этом необъятном бревне и смотрелись, как если бы человеку приделать ручонки от детской деревянной куклы. Да и на руки они походили только условно - их было две и на каждой было по пять пальцев. Вначале руки были короткие и толстые, но прямо на моих глазах стали истончаться, удлиняться и тоже тянуться ко мне. И кроме тихого шелеста ничто не нарушало тишины. Все было настолько дико и нереально, что я просто застыл, глядя, как эти жуткие щупальца приближаются к моему фонарю. И тогда тварь открыла свою пасть. Я догадался, что это пасть, потому что там были зубы. Не такие, как у волка, змеи или дракона. Это были короткие, широкие и толстые пластины, которые бесконечными рядами уходили вглубь глотки. Наверное я ожидал какого-нибудь дикого рева - даже рот приоткрыл, чтоб барабанные перепонки не лопнули.
Не прозвучало ни звука.
Но отвращение пропало, а ему на смену пришла паника. Такой беспощадной и всеохватывающей паники я не испытывал даже в Пиковых болотах. Я просто готов был сигануть через борт и бежать, куда глаза глядят. А потом пришла ярость. Неукротимая, лютая, раскаленная добела ярость. Я захлебывался жидким металлом, клокочущим в моем горле.
