Зайчик остановился на лбу Эвы, и она на какую-то секунду стала похожа на индийскую женщину с кастовой меткой.
Дон не услышал выстрела. Он просто увидел: Эва внезапно упала как подкошенная, как кукла-марионетка, словно чья-то невидимая рука перерезала нити, на которых она была подвешена.
Ему показалось, что он закричал, хотя на самом деле не издал ни звука. Он дернул цепочку наручников и, увлекая за собой Елену, подбежал к Эве.
Теперь и Литтон заметил немцев. Он бросился за металлическую дугу амфитеатра. Кабели внезапно прекратили светиться, латиноамериканцы попрыгали один за другим с сидений и укрылись за конструкцией.
Дон опустился около Эвы и осторожно положил ее голову к себе на колени. Во лбу Эвы зияло круглое отверстие, очень похожее на смертельную рану во лбу ее найденного в затопленной шахте брата. Они и в смерти похожи, успел подумать Дон. Эва и Улаф… словно бы и не было этих ста лет.
Он нагнулся, прислушиваясь к ее слабому дыханию.
Внезапно она открыла глаза. Дон пытался что-то сказать, но голос его не слушался.
– Дон Тительман, – улыбнулась Эва. – Это же просто чудо… твой вагончик…
– Эва…
– Но это неправильно…. Тебе здесь не надо быть…
– Эва… – прошептал Дон. – Не умирай…
Она смотрела на него долгим взглядом, смотрела и смотрела, пока свет в глазах ее не погас.
Елена тоже не могла оторвать взгляда от умирающей. Черты лица Эвы сгладились, оно стало словно бы моложе и ясней. Дон зачем-то продолжал попытки остановить кровь. Он посмотрел на Елену, на скулах его играли желваки.
Латиноамериканцы, спрятавшись за металлическим щитом, задвигались. Лишенная подхлестывающих электромагнитных волн мозга, черная воронка начала замедлять вращение и в конце концов совершенно остановилась, приняв опять первоначальную форму черного солнца, как и было до начала необычного эксперимента Литтона.
По-прежнему красные лазерные струны метались в тумане, постепенно концентрируясь на металлическом секторе, за которым прятались Литтон и его помощники.
Взгляд Елены упал на крест – Эва так и сжимала его в руках. Она осторожно отвела мертвые пальцы. В середине прозрачного креста холодно сверкала звезда Стриндберга. Она посмотрела на Дона – тот сидел, сжав голову руками. Плечи его тряслись. Елена прижала крест к груди и покосилась на Фатера. Она знала, что он там, за камнем, не отрывает от нее глаз. Потом повернулась к латиноамериканцам и медленно встала.
– Янсен!
Шипящий, лишенный обертонов голос Фатера, многократно усиленный чудовищной акустикой подземелья, прозвучал очень ясно. Что-то шевельнулось в тумане, но ответа не последовала.
– Я знаю, что вы Янсен… Янсен, возвратившийся из мертвых… могу вас заверить, что ваш визит в царство живых долго не продлится. Вы сами видели, что случилось с вашей дочерью…
– Какое она имела отношение к нашим делам? – чуть не со слезами в голосе крикнул Литтон, лежа за укрытием. – Это проклятое подземелье стоило жизни обоим моим детям.
– Мрак требует жертв… кому это и знать, как не вам, – прошипел Фатер.
Он нажал кнопку, и гидравлика приподняла над камнем его изуродованную голову.
– Посмотрите, что ваша дочь со мной сделала… Никто не просил ее вместе со своим дружком Тительманом взрывать башню Фонда. А сейчас, если вы решитесь встать, можете продолжить свой многообещающий эксперимент.
– А если нам удастся открыть портал? – крикнул Литтон. – Если удастся наладить контакт?
Фатер ничего не ответил. В тумане появились новые лазерные лучи – на этот раз уже латиноамериканцы наладили свои прицелы. Рыскающие линии переплелись в тумане, как красная паутина.
– У меня есть другое предложение, – крикнул Литтон. – Вы попросите вашу дочь вернуть нам крест, а потом тихо исчезнете. Тогда мы сможем завершить нашу миссию.
Елена, как завороженная, смотрела на красное пятнышко на своей груди. Кто-то из людей Литтона взял ее на прицел.
А Дон уставился на вспыхнувшую красную точку у нее на затылке. Фатер, несмотря на всю свою немощь, неплохо владел оружием.
Елена прижала крест ко лбу и попыталась сосредоточиться – ей во что бы то ни стало надо было услышать голос матери. Она посмотрела на невесомо и неисповедимо парящее черное солнце, и ей показалось, что на его черной сверкающей поверхности она увидела отражение своего собственного лица.
