Александр Павлович поманил к себе левой рукой Олега, прижав одновременно указательный палец правой руки к губам. Потом так же молча показал на окуляр.
Олег взглянул в маленькое окошечко прибора и отшатнулся.
— Макашев… Лжепрапорщик… — сдавленным голосом проговорил Олег. — Этот Негодяй уже заметил нас.
Он выскочил на палубу…
— Тихо. Ни звука…
Винденко припал к окуляру. Он увидел, как из окутанной дымом установки одновременно выскользнули пять торпед. С плеском ударившись о воду, они понеслись к тримарану параллельными курсами в десяти метрах одна от другой, оставляя за собой ясно видимый фосфоресцирующий след.
В одно мгновение Винденко выхватил бластер. Тонкий, почти невидимый луч протянулся из рубки к воде. Один за другим над океаном прогремело пять оглушительных взрывов. Взлетели к небу фонтаны воды и пара. Резко качнулся, но сразу же выровнялся тримаран.
Олег схватил микрофон.
— Макашев! — зазвучал над океаном его голос, усиленный мощными наружными динамиками. — Мы узнали вас и уничтожим как бандитов, если вы немедленно не уберетесь с нашего пути!
В подтверждение слов Олега тонкий луч бластера очертил над яхтой небольшую дугу. Свалились в воду стройные мачты, верхняя часть рубки, кусок форштевня.
Винденко взял из рук Олега микрофон.
— Макашев! Или как вас там! Предупреждаю, я перережу пополам ваше суденышко, если в течение тридцати секунд вы не сбросите в воду оставшиеся торпеды, их пусковую установку и пулеметы. После этого по моей команде можете катиться к чертовой матери!
Он включил большой прожектор, направив его слепящий луч на бандитский корабль, и начал громко считать:
— Один, два, три…
Плюхнулись в воду прямо из иллюминаторов тяжелые пулеметы с длинными патронными лентами.
— Семь, восемь, девять…
Макашев не двигаясь стоял в рубке, но на палубу яхты выскочило сразу шесть человек. Открутив ключами гайки на анкерных болтах, они дружно и с явной охотой столкнули в океан тяжелую установку. Вслед за ней полетели и торпеды
— Разрешаю вам включить двигатель и уйти курсом на юг. Зажгите бортовые огни.
Не успел Винденко окончить вторую фразу, как водяной бурун поднялся за кормой яхты. Нос ее разрезал темную гладь океана и, набирая скорость, она быстро растаяла в темноте. Только два огонька — красный и зеленый — еще несколько минут мигали в ночи, но потом и они исчезли.
— Сережа, приведи Джека. Сегодня он у нас герой дня, — совершенно серьезно сказал мальчику Александр Павлович. — От всей души хочу пожать ему лапу. Не зарычи он, не учуй бандитов, трудно сказать, что было бы с нами.
Только сейчас услышали они настойчивые сигналы радиостанции “Фестиваля”. На связи оказался Аксенов.
— Несколько минут назад, — торопливо проговорил он, — с “Варяга” передали, что слышали сильные взрывы в той стороне, куда вы ушли. Что-нибудь случилось? Не нужна ли помощь?
В голосе его явно звучала тревога.
— Все в порядке, Андрей Иванович, — ответил Олег. Спасибо вашему Джеку, вовремя почуял незваных гостей. Ждем вас с нетерпением у себя.
— Понял, все понял, — услышали они в динамиках его облегченный вздох. — Прилечу к двенадцати. Отпрошусь на целые сутки. Где примерно вас искать?
— Ветер почти на нуле, — пояснил Олег. — Движемся только за счет течения, да и оно в прибережной полосе очень слабое. Если за ночь погода не изменится, найдете нас в пяти милях от берега где-то у восемнадцатого градуса южной широты. Здесь поменьше коралловых рифов.
Аксенов прилетел ровно в полдень. За обедом Сережа возбужденно рассказывал отцу о ночном происшествии, не упуская ни одной мелочи.
— Конечно, Джек молодец, что почуял бандитов и предупредил об этом, — говорил он, ласково поглаживая голову сидящей рядом с ним собаки. — Но главный герой все-таки Александр Павлович. Как он их из бластера! И торпеды, и яхту, только пар повалил!
— Смелостью Саша не обделен, это я давно знаю, — взял друга за руку Аксенов. — Он и на барк свой попал именно благодаря ей. Отчаянный парень был.
Андрей Иванович вдруг замолчал, встретив настороженный взгляд Винденко.
Сережа смотрел то на одного, то на другого.
— Продолжайте, Андрей Иванович, — отозвалась Таня, — капитан не будет сердиться, ведь правда? — повернулась она к Винденко.
