— Вот тебе ключ от гор, от подземных тоннелей и хранилищ, — протянул Вион вождю инков трехгранную золотистую пирамидку. — Его головка откроет все замки, но лишь тому, кто придет под эти своды с миром, добром и любовью в сердце. Причем, если они придут без тебя, их обязательно должно быть не меньше двух. Этот ключ уловит биотоки мыслей тех, кто будет его держать, и передаст их мне. И я буду знать — друзья это или враги… Было бы хорошо, чтобы хотя бы один из них внешне походил на тебя. И еще запомни: тот, перед кем расступятся скалы и откроется вход, должен пропустить вперед тех, с кем идет, а сам войти последним.
Если же случится так, — а я в этом почти уверен, — что твой план и это золото не принесут вам освобожден ния, пусть инки сохранят амулет, — показал он рукой на пирамидку, — пусть в одном из ваших племен сберегут ключ и его тайну, а потом придут и разбудят меня. Но не раньше, чем… через двести лет. Ты понял меня? Пусть потомки твои придут сюда, в горы, в четвертый раз, но не раньше, чем через шесть поколений. Потому что сегодня все вы — и аймара, и кечуа, и гуманчи, и чиму и другие племена — еще очень молоды, чтобы познать счастье Разума. Вы только ранняя колыбель человечества. А у меня в запасе осталось очень мало дней, чтобы успеть раскрыть вам всю глубину мудрости и величия Разума, всю полноту осознанного высшим Разумом счастья.
Он помолчал раздумывая.
— Что же касается пришельцев, то ты прав, они пошли по извращенному пути развития — через насилие и угнетение. Они повторяют ошибку других, более ранних народов, ошибку, в результате которой гибли их племена и государства… Однако, ты уже знаешь об этом, я не имею права влиять на развитие новых братьев по разуму. Даже теперь я делаю что-то не так. Но мне искренне жаль тебя и твой народ, славный Тупак-Амару. Хотя я и не признаю насилия даже ради спасения.
Вион направился к выходу. Какое-то время Тупак-Амару пристально смотрел ему вслед, раздумывая над услышанным, потом упрямо тряхнул головой и расправил могучие плечи.
— Счастье высшего Разума… — в раздумье повторил он, и в голосе его послышалась ирония. — Достойно умереть за свой народ, за свободу родины — вот истинное счастье инка сегодня! — сказал решительно и, взвалив на богатырские плечи тяжелый узел, вслед за Вионом скрылся в проеме входа.
Еще несколько секунд слышались их удаляющиеся шаги и приглушенные голоса. Потом раздалось характерное шипение набирающей скорость тоннельной машины.
Роберто в тот же миг, не задумываясь, бросился к третьему от входа шкафу, широко распахнул дверцы его нижней части.
Да, он не ошибся! На тяжелых желтых и белых слитках, совершенно не тронутых временем, лежали оставленные здесь пять столетий назад стальная кираса с золотым Солнцеликим Виракочей на груди, тяжелый остроконечный шлем и розовый головной убор вождя инков.
Оглянувшись на деда и встретив его одобрительный взгляд, Роберто быстро облачился в кирасу, надвинул на голову шлем, а поверх него — головной убор вождя.
Дед улыбнулся, но в улыбке его сквозила какая-то растерянность. Тень Тупак-Амару, которую видели они всего несколько минут назад, и этот парень — его, Фредерико, внук были поразительно похожи друг на друга.
…Минут двадцать ходили они потом еще между прозрачными призмами шкафов, любуясь радужным сверкающим разноцветьем драгоценных камней.
На одной из полок целой грудой лежали разнообразные бабочки исключительно тонкой работы, сделанные из золота и серебра. Фредерико не удержался, открыл дверцу шкафа и захватил в ладонь несколько штук. Они были очень легки, а тонкие их крылышки и усики трепетали от малейшего дуновения. Дед подкинул их вверх, и они закружились, паря в воздухе, взмахивая сверкающими крылышками и шевеля усиками, словно живые. Фредерико и Роберто долго наблюдали за их полетом, но так и не дождались их приземления.
В отдельном шкафу стояла на задних лапах двухметровая золотая обезьяна, отдаленно напоминающая человека. В своих пятипалых лапах-руках она держала легкое золотое опахало.
Шкаф напротив занимал полуметровый бюст землянина, силуэт и объемный портрет которого был искусно оплавлен из цельного кристалла алмаза. Голова — в богатейшей золотой короне, усыпанной звездами рубинов разных размеров. На затылке — золотой гребень, а в ушах — большие золотые подвески-серьги. Скрытые в тени глазниц, огромные глаза его искрились живым блеском, излучая розовое сияние. Казалось, что землянин вот сейчас повернется и приветливо заговорит на своем певучем языке.
