– Пожениться теперь же… – При этих словах девушка, казалось, почувствовала в глубине души ужас. Какая-то непонятная тяжесть, неожиданное возмущение поднялись в ней.
Виктор, ничего не замечая и торжествующе улыбаясь, смотрел на нее:
– Да, теперь же!
– О нет… Виктор, как мы можем это сделать?
Тон у нее был смущенный, выразительное лицо осунулось.
Красивые темные глаза Виктора следили за изменившимся выражением лица Риппл. Его лицо выразило одобрение.
– Ты хочешь сказать, что это слишком скоро после смерти моего бедного дяди? – Он указал рукой на свою траурную повязку, казавшуюся сейчас лишней.
– Я знаю, дорогая, – сказал он. – Я знаю. И не хочу, чтобы казалось, что я недостаточно чту его память. Такое отношение было бы совершенно не свойственно мне. Но ты знаешь, любимая, теперь не соблюдают траур в течение многих месяцев, как в молодые годы моей матери. Я говорил с ней об этом. Она сказала, что мы можем отлично справить скромную свадьбу, не устраивать такого пышного торжества, как принято в Лондоне. Только моя мать и твоя семья. Я думаю, что моей девочке это тоже понравится больше – простая скромная свадьба? В конце концов, многие так женятся. Они избегают шума и никому ничего не говорят. Мы можем поступить так же.
Риппл, придя в себя наконец от охватившего ее страха и смущения, могла только вымолвить: – Я не могу.
– Отлично можешь, дорогая. Не говори таких слов «не могу», – возразил Виктор с нежной, довольной улыбкой глядя на нее. Ей казалось, что внезапно, вдруг маска спала с него и вместе с ней ушло все, чего она боялась и что хотела бы устранить. Его плохой характер, придирчивость, склонность к ссорам, упрямство, открытое или скрытое порицание, отсутствие понимания – все это исчезло. На нее улыбаясь смотрел тот самый Виктор, которого она впервые увидела (казалось, это было много лет назад) через отверстие в занавесе «Колизеума». Она видела Виктора, каким он был в тот чарующий вечер во Дворце танцев, когда обвил рукой ее талию и ласково сказал:
– Покажем им, как следует танцевать? – Чувства, которые она испытывала к тому Виктору, казалось, снова вернулись.
Он сказал: – Почему мы не можем пожениться теперь же? Особое разрешение? Его можно получить в два дня, даже скорее. Нет? Я знаю, о чем ты думаешь.
– Нет, не знаешь.
– О нет, знаю. О чем может думать женщина? О приданом. Мы закажем его вместе в Париже, дорогая.
– Виктор, я совершенно не думала о приданом. Я только думала о том, что не могу венчаться в середине сезона – балетного сезона.
– Это еще лучше, еще лучше! Нет никакой необходимости венчаться в середине сезона; обвенчаемся до его начала.
Риппл широко раскрыла глаза. Затем она засмеялась:
– О, Виктор, ты шутишь.
– Шучу? Такими вещами я не шучу. По-моему, это были бы шутки очень дурного тона. Нет, я именно так и думаю, Риппл; думаю, моя дорогая, мы поженимся до начала этого проклятого сезона.
– Но, дорогой мой Виктор, ты не понимаешь. Мадам начинает сезон в субботу.
– Да? Но моей девочке нет никакого смысла там оставаться.
– Есть смысл, ты не понимаешь? Я занята во всех балетах, кроме «Духа огня», где замещала Мадам. Я танцую вместе с Кини и Дороти в «Греческой вазе». А в «Русалочке» танцую сестру русалки.
– Посмотрим, посмотрим. – Голос его звучал глубоко и ласково. – Эта тяжелая работа тебе не нужна. Оставь ее. Вместо нее повенчаемся теперь, Позволь мне сделать все для тебя! Я дам тебе все, чего может желать женщина, – клянусь, я сделаю это! Я сделаю тебя счастливой. Ты думаешь, женщины не были счастливее в те времена, когда предоставляли мужьям прокладывать себе дорогу вместо того, чтобы заниматься всем этим вздором – профессией и карьерой, зарабатывать деньги и тому подобное? Конечно, они были счастливее. Посмотри на мою мать!
– Да, конечно, миссис Барр очень счастлива, но она никогда не хотела ничем заниматься, кроме…
– Посмотри на свою мать!
– Моя тоже, – нерешительно сказала Риппл. Ей показалось, что она видит, как ее мать по-девичьи порывисто подняла голову над корзинкой с рукоделием. Ей почудилось, что она слышит страстный крик матери: – Ты думаешь, что, по-моему, ты не должна воспользоваться счастливым случаем? – Разве не может быть, что в душе матери Риппл жили мечты, ничего общего не имевшие с домом, мальчиками и всем остальным?
