– Боже мой, я никогда не слышал ничего подобного! – воскликнул Гарри Мередит, очнувшись от воспоминаний о балах XIX века. Эти воспоминания проносились в его голове быстрее, чем мелькали перед ним по блестящему полу корректно танцующие пары. Им овладело сложное чувство: было в нем удивление, отчасти любопытство, некоторое отвращение к новшествам и изрядная доля покорной насмешливости. «Куда мы идем?» – думал он.
Когда он был молод, невозможно было себе представить существование подобного места. «Какой-то турецкий невольничий рынок, – размышлял майор Мередит, – Подумать только: английские девушки сидят и ждут, чтобы их наняли танцевать за шесть пенсов!»
– Они сидят на этой стороне слева, – пояснил его юный сын, – а мужчины – направо.
– Мужчины? – воскликнул отец Ультимуса, с неподдельным ужасом уставившись на указанное место за барьером, где за столиками сидело несколько щеголеватых и выдержанных молодых людей. – Мужчин нанимают танцевать? Дальше идти некуда!
В дни своей молодости он видел неинтересных девушек, как, например, кузина Мейбл, которые покорно сидели и ждали, пока какой-нибудь мужчина соблаговолит пригласить их танцевать. Это казалось ему вполне естественным. Тут не было ничего плохого. Но видеть молодых, здоровых, сильных мужчин, которые сидят в ожидании, пока их наймет женщина! «Куда мы идем? Что будет дальше?!»
– Папа, не дашь ли ты мне шиллинг, я бы пошел и взял в кассе билеты. Мне в школе один товарищ рассказывал об этом. Он со своим знакомым, с матерью и сестрой были здесь в последние каникулы. Он танцевал с двумя такими сильфидами, как он их называл. Это вон те девушки в черных с зеленым платьях, их можно сразу отличить.
– О, Боже! – прошептал майор Мередит. – Тебе вообще не следовало здесь быть…
– Но, папа…
– У меня нет шиллинга. У меня только полкроны. Принеси сдачу, Ультимус.
VII
Капитан Барр на весь вечер завладел Риппл. Майора Мередита взяла за руку привлекательная на вид блондинка в черном, которой он отдал свой розовый билет. У нее были приятные манеры, но она отличалась бесстрастием, холодной корректностью и выдержанностью.
– Вы, вероятно, редко танцевали? – сказала девушка майору, красе балов прошлого века. – Это ничего, я буду руководить вами. Вот как раз начинается музыка. Прежде чем снова сюда приходить, вам следует взять несколько уроков фокстрота. Старайтесь не подпрыгивать так. Это слишком старомодно. Вот так лучше!
Бедный Гарри Мередит!
VIII
Ультимус имел не больший успех у серьезной брюнетки, вероятно, лет на пятнадцать старше его.
– Конечно, все лучшие сильфиды были разобраны в начале вечера, – жаловался он. – Моя была почему-то не в духе.
– Вероятно, она недолюбливает младенцев, – намекнул майор Мередит, – и, по ее мнению, ты еще чересчур молод.
– О нет, я не сказал ей, сколько мне лет. Я думаю, это потому, что я не особенно много с ней разговаривал. Дело в том, что я совершенно не знал, о чем говорить, – объяснял мальчик, принимаясь за мороженое. – Мне пришло в голову только спросить ее: «Часто ли вы здесь бываете?» (Конечно, она бывает здесь постоянно) или «Что вы делаете по воскресеньям?» Я не говорил больше ни о чем, потому что боялся, как бы она не подумала, что я приглашу ее пить чай, а теперь не время для этого… Смотри, вон идет Риппл, наконец-то, она к нам возвращается!
Пробираясь сквозь самую нарядную в Лондоне толпу танцующих, Риппл подходила к их столику в сопровождении своего кавалера. Новое выражение, появившееся на ее лице в тот вечер, стало еще яснее и заметнее.
Любовь подобна цветущему растению. Чувству, возникшему в сердце Риппл с первого взгляда, предстояло еще долго расти и распускаться, но первые побеги оно дало! Опытный садовник уже знал бы, что ему нужно следить, как бы кто-нибудь не вырвал с корнем эти вечнозеленые побеги. Восхищение заливало краской щеки девушки, раскрывало мягкие губы и сияло в глазах – восхищение от его близости в эти чарующие часы.
– Ты довольна танцами?
– Да, благодарю, папа.
С легким неуловимым вздохом она села; поправила вырез лилового платья, который опять перекосился из-за манеры капитана Барра высоко держать ее руку.
