Оба моторных судна пришвартовались к "Санта Женевьеве". Они были защищены от ветра плававшим поблизости айсбергом, который даже несколько уменьшал волнение на море. Жоао установил подъемные блоки, чтобы разгружать соль сразу на обе стороны. После этого открыли трюмы.
Перегрузку можно было бы закончить в несколько часов, если бы им сопутствовало счастье, но, к сожалению, оно им изменило. Не прошло и нескольких минут, как случилась беда. Жоао никак не мог предположить, что такое произойдет именно с ним, и он окажется совершенно беспомощным. "Я слышал, что такое бывает, — пронеслось у него в голове, — но я не думал, что это действительно случается!" На этот раз все произошло именно так.
Айсберг, возвышавшийся в стороне, вдруг, без всякого предупреждения и без единого звука, перевернулся. Казалось, что какая-то невидимая рука толкнула этот ледяной колосс. Моряки и опомниться не успели, как все были погребены под огромной волной.
Суда оторвало друг от друга, будто они были связаны не канатами, а нитками; послышался треск ломавшегося рангоута. Жоао очнулся плавающим в воде. "Санта Женевьевы" больше не существовало!
Каким-то чудом спаслись два других судна. Они не столкнулись и, хотя их порядком залило водой, все же не затонули. "Санта Женевьева" камнем пошла на дно. Поскольку трюмы-были открыты, вода хлынула внутрь, и огромная тяжесть воды вместе с многотонным грузом соли потянула судно в пучину.
Четыре человека потонули. Остальных подобрали два оставшихся судна. Жоао, казалось, помешался от случившегося с ним несчастья и только много часов спустя понял всю величину утраты. Он потерял свое судно. Его гордый корабль лежал на дне моря. В течение нескольких секунд Жоао потерял все. То, во имя чего он трудился всю жизнь, исчезло с быстротой молнии.
Теперь мой брат оказался в гораздо худшем положении, чем когда-либо раньше. Он полностью разорился, а дома Рафаэла ожидала своего мужа и его судно. Теперь ему никогда не поручат судна, так как вся вина за случившееся падает на него. Именно Жоао отвечает за то, что они перегружались в открытом море, а это противоречило всем предписаниям страховых обществ и морским законам. Даже в фрахтовых бумагах значилось, что соль следует перегружать на другие суда "в безопасной гавани или в закрытом фиорде". Кроме того, на нем лежит ответственность за гибель четырех человек, один из которых — четырнадцатилетний мальчик — никогда раньше не выходил в море.
Бедный гордый капитан де Соуза! Теперь он опять стал рыбаком Жоао и за последние дни постарел так, будто прошли годы. Он бродил, словно в тумане, когда судно, на котором он находился, возвращалось в Португалию. Соли не было, и они не могли продолжать лов. Капитан судна был умным старым человеком; он всячески пытался утешить Жоао и вселить в него мужество. Надо начинать все сначала, как многим приходилось делать до него, уговаривал капитан. Рафаэла остается его верной женой, и то, что ему удалось сделать один раз, он сможет сделать и во второй: ведь он еще молодой человек.
— Счастье изменило тебе, Мадонна наказала тебя, не знаю уж за что, возможно, ты слишком загордился, — втолковывал ему капитан. — Но помни, что не прощается только одно — отказ от дальнейшей борьбы. Надо начинать сначала. И если ты хочешь стать рыбаком, то я охотно возьму тебя. На моем судне всегда будет место для Жоао!
Брат поблагодарил, но когда они подошли к Португалии, настроение у него было самое скверное. Рафаэла горько плакала, услышав о случившемся, но не оставила своего мужа в беде. Она с удовольствием опять будет возиться в соли, начнет все сначала, пока он не накопит достаточно денег, чтобы снова стать капитаном! Она не понимала, что ему никогда уже не удастся накопить столько денег.
Владельцы "Санта Женевьевы" круто обошлись с Жоао. Они не обвиняли его в том, что он не выполнил предписаний, поскольку ни один капитан их не выполняет. Они знали, что, к сожалению, им не получить страховки за судно, так как оно затонуло из-за небрежности капитана: невозможно было скрыть, что он начал перегружать соль на другие суда далеко от "гавани или закрытого фиорда". Однако они должны были оградить свои собственные интересы и интересы акционеров, и вынудили Жоао согласиться на выплату 50 процентов от всего, что он будет получать — пока не покроет убытки. Все, что он сам вложил в корабль, — пропало, а теперь еще долгие годы ему придется отдавать половину своих заработков! Он прекрасно понимал, что выплатит свой долг только к старости.
