Однако, пора переходить к официальной части нашего разговора. Сделав суконное лицо, сказал:
— Садись, Людмила. Я тебя сейчас буду допрашивать.
— Это как? Если как три года назад, то я согласна, — игриво подмигнула она.
— Ты мне брось эти глупости. Я тут не просто так, а при исполнении, понимаешь.
Сергунькова села и, тяжко вздохнув, покорно сказала:
— Я вас слушаю, товарищ начальник.
Я достал бланк протокола допроса, записал биографические данные Людмилы, спросил:
— Каким образом Свистунов оказался в твоей квартире?
— Он был моим постоянным клиентом и часто пользовался моими услугами. Вот и на этот раз пришел.
— Он пришел один?
— Один.
— Трезвый?
— Почти. Чуть-чуть подшофе.
— В котором часу?
— Я точно не помню, но поздно, где-то около двенадцати.
— Что было потом?
— Поужинали и легли в постель.
— Выпивали?
— Конечно. Виктор принес бутылку коньяка. Но я его пить не стала, не было настроения. В холодильнике был недопитый «Мартини» и я выпила бокал вина. А он — рюмки две коньяка.
— О чем говорили?
— Да так, практически не о чем. Он сказал, что кого-то крепко обул, рассказал пару свежих анекдотов. Вот практически и все.
— И что же дальше?
— Дальше — легли. Пару раз покувыркались и уснули. Я проснулась от яркого света. Открыла глаза и увидела двух мужиков рядом с кроватью. У одного в руке был нож, а у другого — пистолет. Я закричала. А этот, с ножом, сказал: «Заткнись, сука! А то я сам заткну тебе хайло».
— Как они выглядели?
— Они были в масках.
— Что за маски?
— Обычные. Их сейчас носят и бандиты и менты. Черные шапочки с прорезями.
— А внешне как эти бандиты выглядели?
— В смысле?
— Большие, маленькие, полные, худые?
— Тот, что с ножом, очень высокий и массивный, а с пистолетом помельче.
— Очень высокий — это какой?
— Где-то под метр девяносто. Второй под метр восемьдесят.
— Ясно. Они что-то ещё говорили.
— Высокий рассмеялся и сказал Свистуну: «Ну что, сучара, считал, что ты самый хитрый, да? Думал всех объе. ть?»
— А что Свистунов?
— Он ничего не ответил. Мне кажется, что он сознание потерял от страха. Высокий скинул его на пол и перерезал горло, сказав: «Собаке, собачья смерть!» Второй, показал на меня пистолетом и спросил: «Что будем с ней делать?» Высокий ответил: «Красивая баба. Пусть живет». А затем сказал мне: «В милицию позвонишь через полчаса. Поняла?» Я кивнула. Он сказал: «Извини, хозяйка, что слегка наследили у тебя, но иначе было нельзя». И после этого они ушли.
— Какой голос у этого высокого?
— Грубый такой, хрипловатый, будто прокуренный.
Слушая её я подумал: «Уж ни Тугрик ли здесь побывал? Внешние данные один к одному. И голос такой же. Освободился волчара, прознал кто на него ментов навел и пришел вернуть долг. Очень даже может быть. Дали ему в прошлый раз двенадцать лет. Охранник сам оказался приличным козлом и спровоцировал Тугрика на убийство. Надо проверить.»
— Свистун ни на кого тебе не жаловался?
— Нет. Мы с ним о его делах вообще не говорили.
— Кого-то из его друзей знала?
— Кроме Миши Пухнаря — никого.
— Кто этот Пухнарь?
— Нормальный мужик. Полный такой, добродушный. Виктор говорил, что тот его друг детства. Он как-то даже ко мне с ним приходил.
— Как его фамилия?
— Я считала, что Пухнарь — это и есть фамилия.
— Да нет, это скорее всего, кличка. А чем он занимается?
— Понятия не имею.
— Кстати, а чем занимался Свистунов?
— Так ведь он шулер.
— А больше ничем?
— Я не знаю.
— Скажи, Люда, а эти двое никак друг друга не называли?
— Тот, что поменьше, когда спрашивал, что со мной делать, как-то называл высокого, но я забыла. Как-то интересно.
— Уж не Тугрик ли? — спросил я на удачу.
— Точно. Тугрик.
Я даже подскочил на стуле.
— Ты ничего не путаешь?!
— Нет-нет. Как сейчас помню, он спросил: «Тугрик, а что с ней будем делать?»
Если все обстоит действительно так, как говорит Людмила, то это убийство можно считать раскрытым. Однако, зная повадки Зеленского, насколько тот был хитер и осторожен, я никак не мог понять: как же после всего, тот оставил в живых такого свидетеля, как Сергунькова? Странно все это, если не сказать больше. Нет, здесь определенно что-то не то. Кто-то будто сознательно выводит нас на Тугрика. Может быть потому и Людмила осталась жива? Может быть. Ничего, разберемся. Из всего этого пока ясно одно — Семен Зеленский на свободе.