Джо взял лопату, и мы вслед за ним поднялись на холм, а потом спустились по длинному крутому откосу к ручью. Пока Джо копал на берегу, я прошел ярдов пятьдесят вдоль ручья, разделся до трусов и уселся в прохладную проточную воду, чтобы ополоснуть липкое потное тело. Энн выкупалась поблизости от Джо, и я, вечный вуайерист, пожалел, что отошел так далеко. Джо закричал и поднял над головой какой-то предмет, который я не мог разглядеть с такого расстояния. Он закричал громче, и я торопливо натянул штаны на мокрые ноги и трусы. Я босиком проковылял обратно по ручью, и Джо вручил мне череп, похожий на медвежий, очень темный, испачканный дегтем, или смолой, или чем-то вроде креозота. Я моментально опознал в нем медвежий череп только потому, что такой же, правда меньших размеров, висит в городском баре над камином. Когда Джо вручил мне череп, я чуть не уронил его, такой он был тяжелый — словно обратился в камень за долгое время, пока лежал в земле. Я настолько растерялся, что даже не взглянул на мокрую, почти голую Энн, хотя позже я обнаружил, что мой мозг и глаза в роли объективов нащелкали достаточное количество снимков.
— Что это такое, черт побери? — провопил я, совершенно ошарашенный.
— Медведь, — сказал Джо. — Старый медведь. — Он поджал губы и с таинственным видом поднял палец, а потом указал в сторону большого зловещего болота, откуда вытекал ручей.
От резкого масляного запаха черепа меня слегка передернуло. Я всегда питал отвращение к костям, но в наших лесах кости или оленьи рога встречаются редко, поскольку здесь водится много дикобразов, которые ими питаются. Я вспомнил фразу Джека Лондона о том, что он всегда видит «череп под кожей», когда напивается, а пил он беспробудно. Подростком во время летних каникул я читал и перечитывал Зейна Грея и Джека Лондона и чувствовал себя настоящим мужчиной со своим охотничьим ножом и однозарядной винтовкой двадцать второго калибра, но даже тогда не рисковал углубляться в лес на лишнюю милю. Один мой бестолковый друг, впоследствии ставший известным художником-пейзажистом, постоянно терялся в окрестных лесах, и мои родители запугивали меня разными историями о лесных ужасах, успешно превращая в труса. Когда ты пишешь картину мира с целью самооправдания, родители представляют собой самые удобные холсты. Правда, позже — кажется, в пятидесятых — в окрестностях Бримли (к востоку отсюда) медведь действительно задрал маленькую девочку. Барибалы убивают гораздо больше людей, чем легендарные гризли, но, с другой стороны, барибалов вообще гораздо больше. От потрясения, вызванного странным черепом, самые несуразные мысли замельтешили в моем уме. По части костей у меня, безусловно, пробел в образовании, но я понял, что череп принадлежит не барибалу, а скорее всего какому-то зверю, жившему до ледникового периода, примерно тринадцать тысяч лет назад.
Джо напрягся в тщетных поисках слов, а потом исполнил пантомимический танец, показывая, как нашел череп на илистом дне ручья, случайно наступив на него. Он забрат у меня череп, оттер его песком от дегтеобразного налета и положил обратно в яму на берегу, на хранение. Мой подарок определенно оставался в его владении. Затем Джо вытащил из кармана и протянул мне крупный темный резец в качестве утешения. Я не особо хотел брать зуб, но понимал, что должен быть любезным.
Тем временем Энн стояла рядом в мокром нижнем белье, хмуря лоб, как имеют обыкновение делать люди, когда область неизвестного резко расширяется, пусть даже на несколько мгновений. Джо явно показал нам нечто совершенно необычное, но мы не обладали необходимым знанием, чтобы понять, что это значит. Когда Джо закопал череп обратно, я уже в следующий миг стал задаваться вопросом, действительно ли он такой большой, как мне показалось, и мысленно дивиться на лопатообразную кость между лбом и носом. В детстве я не один десяток раз посещал Чикагский музей естественной истории Филда и неоднократно заходил туда вплоть до последней своей поездки в город в прошлом году, но скелеты млекопитающих не особо интересовали меня. Я осознал, что медвежий череп Джо едва ли поместится в корзину емкостью в бушель, и не сумел вспомнить ни одного музейного экспоната таких размеров. Я сказал Энн, что однажды во время поездки в Калифорнию родители водили меня на обязательную экскурсию на битумные карьеры Ла-Бри, и там пахло так же, как от медвежьего черепа Джо.
