Звено принимает решение - страница 18

Потом мне:

— Понимаешь, друг, у нас перед стипендией всегда кризис. Но ничего, для такого дела найдем!

И верно: у одной студентки нашлось, другие надавали, кто сколько, и даже вахтер дал.

— Сумасшедший дом какой-то, а не служба, — ворчит дед вахтер.

Но это он нарочно, потому что я вижу, — он тоже смеется.

Эх, и хорошие они там все!

— Я завтра принесу, товарищи студенты, — обещаю я им.

А они смеются:

— Не надо! У нас такая традиция — долги не отдавать.

А другие говорят:

— Мы подождем, когда ты к нам в институт поступишь.

Потом мы пошли с Костей туда, где собаки для опытов содержатся. Это — во дворе.

Там отдельный дом есть. Слышно, тявкают собаки на разные голоса, только не видно их. Оказалось, что в подвале они.

Когда мы вошли, там такое поднялось!

Лают, визжат, тявкают. Их там не меньше полсотни было.

Джульбарса я сразу увидел, зову его, а он бедный, ошалел, не подходит, а потом как кинется ко мне!

Когда Костя увидел Джульбарса, сказал:

— Ну и дурак же твой Савка. Такую собаку продать!

— А то! Еще какой! Только, — говорю, — знаете, Костя, я бы всех собак выкупил, если бы деньги были.

Он улыбнулся и ничего не сказал.

Тут как раз и тот человек подошел, который собак принимает. Отдал ему Костя деньги, а Джульбарса я сразу на свой пояс взял.

Опыта с ним еще никакого не делали.

Мы уже двор перешли, когда, слышим, звонок зазвонил. В институте, значит, тоже, как у нас в школе, — дисциплина.

Костя спохватился.

— Ну, прощай, — говорит, — мне на лекцию пора. Приходи ко мне в общежитие. Подружимся.

Хлопнул он меня слегка по шапке на прощанье и говорит:

— Быть тебе врачом, парень, потому что душа у тебя — человечья.

Вот чудак! Конечно, не собачья, раз я человек.

А Джульбарс теперь у меня живет! Буду его хорошо кормить и учить.

Вот только не знаю, как бы Джульбарса от Савки отвалить, чтобы он его даже на улице не узнавал?

Утро было раннее, место самое подходящее, а вот клева не было. Не хотела брать рыба!

Володя услыхал за спиной чьи-то осторожные шаги. Оглянулся. К нему подходил незнакомый мальчик с длинным золотистым бамбуковым удилищем на плече и сачком, тоже на бамбуковом черенке.

Мальчик остановился неподалеку от Володи и поставил на землю небольшое ведерко.

— Клюет? — тихо спросил он.

Володя отрицательно помотал головой.

— Ты вот что… можно, я рядом? — снова спросил мальчик.

Володя угрюмо взглянул на него, согласно кивнул и взялся за свое удилище. Оно было гибкое, длинное, недавно вырезанное в зарослях орешника.

Когда Володя, вытянув из воды леску, с досадой осматривал нетронутую насадку, он перехватил скептический взгляд, брошенный соседом на его снасть.

«Тоже мне! Заимел бамбуковое удилище и воображает», — с раздражением подумал Володя.

Мальчик открыл было рот, чтобы сказать что-то, но Володя, грозно сдвинув брови, пресек:

— Не болтать, если рыбачить пришел.

Володя натянул потуже кепку и снова забросил удочку и стал ждать.

Скоро мелкая рябь от броска улеглась, и выкрашенный в красную краску поплавок застыл неподвижно, будто приклеенный к зеленоватому зеркалу воды.

Вдруг рядом с поплавком появилась шишковатая голова лягушки. Она недоуменно пучила глаза на поплавок.

«Вот бы тебя по башке», — едва успел подумать Володя, как его удилище, воткнутое в берег, вдруг рухнуло в воду, шлепнув гибким концом по лягушке.

Володя вытащил из воды удилище и снова воткнул его в берег, искоса глядя на соседа.

Шагах в пяти от него мальчик, размотав леску, укрепил в земле рогульку, затем, помяв что-то в пальцах, насадил на крючок насадку и закинул удочку. Свое бамбуковое удилище он поставил на рогульку, слегка всадив конец era в берег.

«На хлеб ловит, — подумал Володя. — И рогульку, гляди-ка, с собой приволок! Конечно, у него удилище в воду не плюхнется, как у меня».

Мальчик сел, поджал ноги, обхватил руками колени и уперся в них подбородком. Он был без кепки. Давно не стриженные светлые волосы падали на лоб до бровей; ветерок слегка шевелил их. Руки с острыми локтями были тонкие, загоревшие дочерна.