Кира Павловна, которую к десяти часам ждали в театре с эскизами, лишь на минутку зашла посмотреть. Но скоро восемь пробило и половину девятого, а она в том же халате вместе с Алькой вылавливала мальков. Шустрые козявки! Сначала ложкой их ловили, это было очень не просто. Только подведешь под него ложку, начнешь поднимать ее — малек шмыг, и нет его. В глубине скрылся. Потом тетя Кира придумала сделать малюсенький сачок из прозрачного мешочка. Дело пошло быстрей, но тут она взглянула на часы и воскликнула:
— Не завтракали! Не одета! Опоздаю!
Она убежала к себе. Алька же — как был, в трусах и майке, — продолжал трудный лов. Три раза тетя звала его из кухни, чтобы шел завтракать, и трижды он отвечал:
— Тетечка, еще немного осталось. Сейчас приду…
Не дождалась тетя — ушла на работу. Алькин завтрак стыл на кухне.
А что он мог поделать? Всех, кажется, переловил, только сачок хочет положить — глядь: еще один в кустиках появился. Словно говорит: «И меня поймай». А попробуй поймай! Как огня сачка боится. Не понимает, дурачок, что не отступится Алька, все равно выловит. Ведь не может он допустить, чтобы малек по своей же глупости пропал!
Совсем продрог Алька, даже губы посинели. А когда пришел наконец съесть свой завтрак, то котлета с картошкой была чуть теплей, чем если бы ее из холодильника вынули.
Из-за мальков он и домашние задания не успел как следует приготовить. Спасибо, учительница истории, послушав его сбивчивый рассказ, не поставила в дневник двойку.
— Ты, Костиков, — сказала она, — всегда учил мой предмет добросовестно. Будем считать, что твой сегодняшний ответ — печальное недоразумение.
Вернулся Алька на место, сел, понуря голову, а звеньевая — тут как тут, сердито шепчет на ухо:
— Что за фокусы, Костиков? Твоих еще двоек нашему звену не хватает!
Мало, конечно, приятного выслушивать все это. Учительница, теперь — Гребешкова. Алька уже собирался обиженно фыркнуть, но, взглянув на Галку, на ее рыжую веснушку, облюбовавшую кончик носа, вдруг развеселился:
— Цыц, малявка!
Чего на нее обижаться? Галка есть Галка. Иначе она не может. А история — чепуха, в следующий раз так выучит, ахнут ребята! Все это мелочи. Скорей бы уроки кончались, домой побежать бы. Валерке про мальков сказал — тот даже не поверил. А когда поверил, то прежде всего поинтересовался: сколько штук?
— Не считал я, — сказал Алька. — Не до этого было.
— Ну и чудак! — заметил Валерка. — Это же самое главное. Я обязательно посчитал бы.
«И правда, — с беспокойством подумал Алька, — как же я не догадался?.. Эх, скорей бы домой. Как они там, маленькие? Покормить надо. Съели, интересно, корм? Хоть и мелко истер дафнии, а вдруг не стали есть, не понравилось им?..»
И смотреть-то, казалось бы, не на что: все мальки без труда в чайной ложке поместятся. Но взглянуть на них и Валерка прибежал, и тетя Кира, как только возвратилась из театра, сразу же поспешила к малышам. А затем и Валеркин брат еще пришел. Вот на него, действительно, забавно было смотреть — ручищи огромные, голубая чашка в них как игрушечная. А уж малявочки… Будто настоящий Гаргантюа из иллюстрации в книжке.
— И сколько их тут? — спросил Петр.
Алька невольно поразился: будто сговорились с Валеркой.
— Пять раз пересчитывали, — с готовностью доложил Валерка. — у меня шестьдесят с лишним получается, у Алика — почему-то меньше. В общем, шестьдесят.
— Гляди ты! — удивился Шмаков-старший. — И не подумаешь, что шесть десятков. — Он поставил голубую чашку с мальками возле аквариума и с минуту смотрел на рыбок, которых неделю назад купил на базаре. Там, на базаре, в специально отведенном месте, каждое воскресенье со всего города собираются любители аквариумных рыбок. — А вон смотрите, смотрите, — показал пальцем Петр, — та черная…
— Лира, — подсказал Алька.
— …тоже, извините, вроде бы ждет потомства.
— Ну, полюбовались, и довольно! — решительно сказала тетя Кира и выключила лампочку. — Пусть в потемках посидят, в комнате и так тепло… Лучше послушайте, какой произошел у нас сегодня в театре комический случай…
Случай и в самом деле был смешной: во время детского спектакля, когда свирепый разбойник тигр бросился в прыжке на несчастного олененка, когда все маленькие зрители готовы были с ужасом выдохнуть «ах!», по рядам вдруг прокатился громкий смех. Забыв о жертве, тигр оглянулся и увидел, что его длинный полосатый великолепный хвост, зацепившись за декорацию, лежит отдельно от его туловища.
