— А вам и не придется. Ведь по вашему велению стол наполовину сложили, так что теперь ваза на нем попросту не умещается. Но может статься, когда-нибудь его еще придется опять разобрать, если, например, за столом соберется больше народу. Вот тогда и ваза, может быть, пригодится. Конечно, порой бывает довольно затруднительно то и дело выворачивать шею с риском сломать ее, и все только для того, чтобы заглянуть за вазу, особенно когда за столом всего несколько человек. Да и разговаривать она мешает. Но ведь когда гостей много, шею все равно не вытянешь, это невежливо, так что и ваза никому не помешает.
— Не знаю, что и возразить вам, сударыня, но, боюсь, мне она будет мешать всегда, — отрезал Жервез.
— Нет, — покачала головой мисс Морвилл, — ничуть, особенно если ее повернуть так, чтобы вы не видели рычащего тигра, — у него такая злая морда! Когда Эбни утром привел меня в Малую столовую посоветоваться, что делать с вазой, я сразу догадалась, что вам, верно, вчера пришлось иметь перед глазами это чудовище, а его, прошу прощения за вольность, человеку со вкусом просто невозможно видеть без содрогания. Но с другой стороны, — продолжала мисс Морвилл, входя в зал, — там очень милая группа туземцев, усевшихся вокруг пальмы, два павлина и слон с поднятым хоботом. Очень экзотично! — Она торопливо направилась к небольшому столику, стоявшему в простенке между окнами. — Вот видите! Я попросила Эбни принести этот столик из Малиновой гостиной и поставить вазу на него. Но если вам не нравится это место, можно поставить куда-нибудь еще.
— В темный чулан! — с упрямым видом заявил эрл.
— Не забывайте, теперь вы будете сидеть к ней спиной! — умоляюще прошептала мисс Морвилл.
— Все равно, я уверен, этот проклятый тигр будет скалиться в мою сторону!
— Нет, нет, что вы! Теперь он вообще смотрит в окно!
— Безнадежно! Ради бога, объясните, сударыня, почему вы так волнуетесь из-за этой чертовой штуковины?
— Ну, мне кажется, леди Сент-Эр будет немного расстроена, если ее совсем убрать из столовой. Это не слишком-то красиво — сунуть семейную реликвию, которой вы пренебрегаете, в темный чулан, — рассудительно заявила мисс Морвилл. — Уверена, есть много всего такого, что бы вы хотели изменить, но, как часто говорит мой брат Джек, — а он военный, — большие препятствия надо брать так, чтобы ни за что не зацепиться.
Улыбка заиграла у него на губах.
— А ведь он прав! И в каком же он полку служит, ваш брат?
— В линейном, думаю, вы его не знаете. Вы ведь, насколько я знаю, служили в Седьмом Гусарском, самом элитном кавалерийском полку!
Слегка ошеломленный, Жервез был вынужден это признать.
— Его полк — Седьмой Лиллиуайт, — снисходительно объяснила мисс Морвилл, выпроваживая эрла из зала. — Я точно знаю!
— Дьявол меня возьми! — рявкнул он полчаса спустя, разговаривая с кузеном. — Подумать только, позволил втянуть себя в спор о том, что делать с этой проклятой вазой! Да еще спятил настолько, что разрешил оставить этот кошмар в столовой!
Остаток утра эрл провел в кабинете, покорно предоставив кузену возможность ознакомить его с завещанием отца и состоянием собственных дел. Выяснилось, что, кроме весьма значительного наследства, доставшегося Мартину, остальные завещательные распоряжения были весьма скромными. Они включали в себя лишь небольшую сумму, выделенную Теодору. Однако благодаря его усердию и умению экономить ее вполне могло бы хватить, чтобы до конца своих дней он прожил в относительной роскоши.
Теодор Фрэнт был единственным отпрыском младшего брата покойного эрла, который, по мнению всей семьи, вел беспутную жизнь. Соответственно и женился на молодой особе без гроша за душой, к тому же гораздо ниже его по положению. Вкусы и привычки у него были разорительные, а несчастная страсть к игре, покорным рабом которой он был до конца своих дней, привела к тому, что очень скоро Джон Фрэнт промотал все свое состояние. Жена его вскоре умерла, прожив всего несколько дней после рождения сына. Место несчастной женщины в сердце мужа пустовало недолго: перед ним прошла, сменяя друг друга, целая череда женщин, начиная от танцовщицы и кончая торговкой фруктами.
