Он ступил на выложенную камнем дорожку и направился к небольшому домику на въезде в усадьбу. Уиллоу оставила тему кошки и уставилась на симпатичное строение. Состоящее сплошь из окон и дерева, оно идеально вписывалось в окружающий пейзаж.
— Эй, куда это вы меня несете? — возмутилась она, внезапно представив мрачную темницу, цепи и наручники на стенах.
— К себе домой. У меня есть аптечка.
А, ну да. Это разумно.
— Вы живете на территории поместья?
— Так удобнее.
— Сокращает путь до работы и обратно, во всяком случае. — Она оглядела двор. — Южная сторона. Вы можете выращивать здесь все что угодно. — Садоводство было ее самым любимым времяпровождением. Она обожала копаться в земле.
— Верю вам на слово.
Он медленно опустил ее на землю, но продолжал поддерживать.
Он был выше шести футов и весил пару сотен фунтов. Он казался крепким как скала, и она подумала, что с этим мужчиной любая женщина будет чувствовать себя как за каменной стеной.
Он выудил ключи из кармана брюк, отпер дверь и внес ее внутрь.
— Если б мы встречались, это было бы романтично, — со вздохом сказала она. — Не могли бы мы притвориться?
— Что встречаемся? Нет.
— Но ведь я ранена. Я могу умереть, и, по правде говоря, это ваша вина. Это потому, что вы женаты?
Он опустил ее в кресло возле камина, затем положил поврежденную ногу на пуфик.
— Это вы убегали, — сказал он, — поэтому сами виноваты. Я не женат и не двигайтесь.
Он исчез в соседней комнате, по предположениям Уиллоу, в кухне. Итак, Кейн согласен побыть в роли спасителя, но не в восторге от этого. Ну, с этим-то она справится.
Она оглядела комнату, с интересом отметив высокий балочный потолок и приглушенные, теплые тона. Дом был просторнее, чем ей показалось снаружи, но тем не менее уютный. Большим окнам, выходящим на юг, явно недоставало комнатных растений.
На столе рядом с ней был журнал по Среднему Востоку. Всевозможные финансовые журналы были разложены на журнальном столике перед диваном. Интересное чтение для охранника.
— Помолвлены? — крикнула она.
Он пробормотал что-то, что она не расслышала, затем сказал:
— Нет.
— Значит, нежелание притвориться — это личное. Вы достаете лед?
— Да.
— Не забудьте про коробку для кошки.
— Никакой кошки нет.
— Кошка есть. На улице слишком холодно. Может, ей и ничего, но как же котята? Они новорожденные. Не можем же мы бросить их умирать.
— Да нет никакой кошки, черт возьми.
Кошка есть, угрюмо думал Кейн, уставившись в углубление поддеревом. Бело-серая с тремя котятами. Она выглядела тощей и облезлой.
Бездомная, решил он, недоумевая, за что ему все это. Он приличный парень. Добропорядочный гражданин. Он старается жить правильно. Все, чего он просит, это чтобы мир оставил его в покое. И, по большей части, мир соглашался. До сегодняшнего дня.
Поскольку шансы, что кошка залезет в коробку, были равны нулю, он поставил ее на землю и обдумал ситуацию. Он не любитель домашних животных, но ему хорошо известно, что у кошек имеются когти, зубы и дурной характер. Однако эта кошка только что родила, поэтому, возможно, слаба и таким образом, окажется более сговорчивой. Но она также новоиспеченная мама Хиа и, скорее всего, будет защищать себя и своих детенышей.
Так или иначе он знал, что прольется кровь, и это будет его кровь.
Он протянул руку в углубление и взял первого котенка. Кошка уставилась на него и положила лапу ему на руку. Когда он качал поднимать крошечное тельце, когти вонзились ему в кожу.
— Послушай. Я должен отнести тебя и котят в дом. Здесь холодно, а ночью еще и туман будет. Я знаю, что ты устала и проголодалась, поэтому просто заткнись и не возражай.
Кошка медленно моргнула. Когти убрались.
Он подхватил котят и положил их на полотенца, которые настелил на дно коробки, затем потянулся за кошкой. Она зашипела, затем встала, грациозно запрыгнула в коробку и клубочком свернулась вокруг котят.
Кейн схватил свой пиджак, носок и кроссовок Уиллоу и коробку и направился к дому.
Не так должен был проходить его день. Он сам выбрал тихую и спокойную жизнь. Он любит этот дом — он стоит в уединенном месте, и у него не бывает гостей. Уединение — его друг, и никто ему не нужен. Тогда откуда же это неприятное ощущение, что это вот-вот изменится?
