Зороастрийская мифология - страница 7

— от этого разливается Нил земной. В начале времён [14] мир был водной пустыней, но однажды средь первозданных вод возник Холм-остров, сотворённый богом, — и теперь боги вновь сотворили мир: вода отступила, обнажилась плодородная почва. Мумию Осириса хоронят — бросают в почву зерно, и бог воскресает вместе с первыми всходами. Это было, это свершилось опять, и так будет повторятся вечно — как вечно повторяются одни и те же звёздные действа на небесах. Для мифологического сознания мистерии и обряды — это не изображения неких событий, а сами события: жрец-бальзамировщик в маске Анубиса — сам Анубис, плакальщицы — Исида и Нефтида, покойный — сам Осирис, и всякий умерший воскресает для вечной жизни в загробном царстве, как некогда воскрес великий бог.[19]

Но египетской религии такое мироощущение естественно. В этом, собственно, и заключается её суть: культ стабильности, неизменности, вековечности существующего порядка. Бог Солнца и его свита каждую ночь сражаются с исчадием Тьмы гигантским змеем Апопом, повергают его, пронзают копьями; утром солнечная Ладья выплывает из подземелья на небосвод, — но к следующей ночи Апоп излечивает раны и опять нападает на Ладью. Убить его нельзя, как нельзя не убить Осириса — не срезать и не обмолотить колосья. Мир зиждется на гармоническом равновесии: силы Зла всегда терпят поражение, но никогда они не будут истреблены до конца, ибо если в мире не останется Зла, то зачем тогда будут нужны боги?

А для издревле кочевавших арийцев окружающий мир постоянно менялся: новые земли — и новая природа, и другой климат, и иное небо над головой.[20] Их религия была устремлена как раз на противоположное: сделать мир таким, чтоб в нём не осталось места Злу, а для этого — помочь богам в их борьбе за полное торжество Истины.[21] Все исторические события уникальны; воскресение змея для индоиранца и зороастрийца — такая же бессмыслица, как для египтянина — его убийство. Змей убит раз навсегда, схватка предстоит уже с новым [15] змеем. Повторяются только природные процессы, из года в год бьётся с Апаошей Тиштрия, — но и засуха когда-нибудь будет уничтожена и навеки сгинет. «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку»; между повторяющимися звёздными картинами на небесной тверди и мировой историей связи нет.

Поэтому не было и мистерий на сюжеты легендарной истории. Видимо, ещё в ту пору, когда арийцы шли с севера на юг, мистерии превратились сначала в обряды (то есть мифологическое события — в изображения событий, боги — в людей, изображающих богов), а потом в ритуалы, изначальный смысл которых был напрочь забыт или переиначен. Так, обряд выжимания хаомы/омы явно восходит к древнейшей, ещё раннеарийской, а может быть и общеиндоевропейской мистерии мифа о том, как боги убили одного из своих собратьев, расчленили труп и приготовили из него напиток бессмертия.

По той же причине у иранцев, при тесном их общении с Вавилоном, так долго не приживалась блистательная вавилонская астрология. В досасанидском Иране толковали небесные знамения,[22] а по Зодиаку предсказывали погоду и урожаи на несколько лет, но не предсказывали событий — судьбу царя, исходы битв и др. Лишь с утверждением в зороастризме догмы о предопределённости конечной победы Добра была воспринята и гороскопная астрология. Космологические мифы и некоторые эпизоды легендарной истории сасанидские богословы стали постепенно приводить «в соответствие» с астрономическими явлениями (подчас это делалось очень неуклюже — см. внутритекстовый комментарий на с. 191-193), но ни одного циклического мифа не появилось всё равно. Иранские астрологи, по-видимому, первыми начали предсказывать по звёздам не только отдельные события, но также ход истории страны, общую тенденцию. Тем не менее по уровню астрологических знаний зороастрийский Иран не идёт ни в какое сравнение с такими цитаделями астрологии, как Вавилония и эллинский мир. И вообще сасанидская астрология имеет весьма опосредованное отношение к собственно религии, — поэтому её не принято называть «зороастрийской».

Об астрологии зерванитов см. на с. 119-120.